Удивление, отразившееся на лице секретарши Валеры, когда онаувидела меня на пороге, быстро сменилось испугом, тем более что я сунул ботинокв щель, чтобы женщина не захлопнула дверь перед моим носом, и вошел безприглашения.

— Сообщите адвокату, — сказал я. —Немедленно.

Секретарша побледнела.

— Сеньора Валеры нет…

Я схватил ее за руку и потащил в кабинет адвоката. Впомещении горел свет, но Валеры не было. Секретарша всхлипывала от страха, и явдруг осознал, что стиснул ее руку так, что пальцы впиваются в плоть. Явыпустил ее и отступил. Женщину трясло. Я вздохнул и попытался изобразитьуспокаивающий жест, что привело только к тому, что она заметила револьвер,заткнутый за пояс брюк.

— Пожалуйста, сеньор Мартин… Клянусь, что сеньораВалеры нет.

— Я верю. Успокойтесь. Я всего лишь хочу поговорить сним. Только поговорить.

Секретарша больше не возражала. Я улыбнулся ей.

— Будьте любезны, возьмите телефон и позвоните емудомой, — велел я.

Секретарша взяла трубку и заплетающимся языком назвала номерадвоката служащей коммутатора. Дождавшись ответа, она протянула трубку мне.

— Добрый вечер, — начал я.

— Мартин, какой неприятный сюрприз, — сказалВалера на другом конце линии. — Можно узнать, что вы делаете у меня вконторе в такое время суток, помимо того, что терроризируете моих сотрудников?

— Простите за беспокойство, адвокат, но мне необходимосрочно найти вашего клиента, сеньора Андреаса Корелли, и вы единственный, ктоможет мне помочь.

Установилось продолжительное молчание.

— Боюсь, вы ошибаетесь, Мартин. Я не могу вам помочь.

— Я надеялся, что мы сможем решить эту проблемуполюбовно, сеньор Валера.

— Я вас не понимаю, Мартин. Я не знаком с сеньоромКорелли.

— Простите?

— Я никогда его не видел, ни разу с ним неразговаривал, и тем более не знаю, где его найти.

— Напоминаю, что он нанимал вас, чтобы вытащить меня изполицейского управления.

— Недели за две до того случая мы получили от него попочте чек и письмо, где говорилось, что он является вашим партнером, и чтоинспектор Грандес портит вам жизнь, и чтобы мы выступили в защиту вашихинтересов, если возникнет такая необходимость. К письму прилагался конверт,который он просил вручить вам лично в руки. Я ограничился тем, что депонировалчек и попросил своих знакомых в управлении, чтобы мне дали знать, если васдоставят в полицию. Именно так все и произошло. И, насколько вы помните, явыполнил свою часть обязательств и вызволил вас из полиции, наобещав Грандесукучу неприятностей, если он не согласится выпустить вас на свободу. Не думаю,что у вас есть повод жаловаться на нашу работу.

На сей раз дара речи лишился я.

— Если не верите, попросите сеньориту Маргаритупоказать вам письмо, — добавил Валера.

— А ваш отец? — спросил я.

— Мой отец?

— Вашего отца и Марласку связывали деловые отношения сКорелли. Он должен был что-то знать…

— Уверяю вас, что мой отец никогда не вел напрямуюникаких дел с этим сеньором Корелли. Всю переписку, если таковая имелась,поскольку в архиве конторы не сохранилось никаких документов, вел личнопокойный сеньор Марласка. Пожалуй, теперь, когда вы задали вопрос, яприпоминаю, что отец стал сомневаться в существовании этого сеньора Корелли,особенно в последние месяцы жизни сеньора Марласки, когда тот связался, еслиможно так выразиться, с той женщиной.

— Какой женщиной?

— Хористкой.

— Ирене Сабино?

Я услышал, как он негодующе фыркнул.

— Перед смертью сеньор Марласка создал денежный фонд,передав его в управление и на попечительство конторы. Из этого фонда необходимобыло осуществить ряд переводов на счета, открытые на имя некоего Хуана Корберыи Марии-Антонии Санаухи.

«Хако и Ирене Сабино», — подумал я.

— Насколько велик был фонд?

— Это был вклад в иностранной валюте. Кажется, онсоставлял около ста тысяч французских франков.

— Марласка не рассказывал, откуда он взял эти деньги?

— У нас адвокатская контора, а не детективноеагентство. Контора ограничилась выполнением инструкций, оговоренных в завещаниисеньора Марласки, не подвергая их сомнениям.

— Какие еще распоряжения оставил сеньор Марласка?

— Ничего особенного. Простые выплаты третьим лицам, неимевшим никакого отношения ни к конторе, ни к семье.

— Не можете припомнить, кому именно?

— Мой отец занимался этими делами лично, чтобыинформация, скажем так, компрометирующего свойства не стала известна служащимконторы.

— Вашего отца не удивило, что бывший компаньон пожелалзаплатить столько денег неизвестным лицам?

— Конечно, ему это показалось странным. Ему многие вещиказались странными.

— Вы не помните, куда должны были перевести эти деньги?

— Помилуйте, как я могу помнить? С тех пор прошло поменьшей мере лет двадцать пять.

— Постарайтесь, — попросил я. — Радисеньориты Маргариты.

Секретарша уставилась на меня с ужасом, и я подмигнул ей.

— Не смейте ее пальцем тронуть! — взвился Валера.

— Не доводите до греха, — сказал я. — Так какпамять? Восстанавливается?

— Я могу посмотреть в личных бухгалтерских книгах отца.И это все.

— Где они?

— Дома, среди его бумаг. Но на это потребуется немаловремени…

Я повесил трубку и перевел взгляд на секретаршу Валеры.Женщина плакала. Я протянул ей носовой платок и легонько хлопнул по плечу.

— Ладно, сеньорита, не бойтесь, я ухожу. Видите, явсего лишь хотел поговорить с ним.

Она испуганно закивала, не спуская глаз с револьвера. Язастегнул пальто и улыбнулся ей.

— И последнее.

Она подняла голову, опасаясь худшего.

— Дайте мне адрес адвоката. И не пытайтесь меня обмануть,потому что в противном случае я вернусь и, честное слово, оставлю свойственноемне добродушие на хранение швейцару.

Перед уходом я попросил сеньориту Маргариту показать, где уних проходит телефонный кабель, и оборвал его. Таким образом я избавил ее отискушения предупредить Валеру, что я намерен нанести ему светский визит, илисообщить в полицию о небольшом недопонимании между нами.

14

Адвокат Валера жил в монументальной усадьбе, похожей нанорманнский замок, вклинившейся в застройку на пересечении улиц Жироны и АусиасМарч. Я предположил, что адвокат унаследовал это уродство вместе с конторой.Каждый камень этого сооружения, верно, был скреплен кровью и потом многихпоколений барселонцев, которые и мечтать не могли даже ступить на порогподобного дворца. Я сказал швейцару, что принес адвокату документы из конторыпо поручению сеньориты Маргариты, и после минутного колебания он пропустилменя. Я неторопливо поднялся по лестнице, провожаемый настороженным взглядомшвейцара. Лестничная площадка жилого этажа размерами превосходила многиежилища, запомнившиеся мне с детства, в старом квартале Рибера всего внескольких метрах отсюда. Дверной молоток был вещицей из литой бронзы. Едвавзявшись за него, чтобы постучать, я заметил, что дверь открыта. Я несильнотолкнул ее и заглянул в квартиру. От прихожей отходил длинный коридор метра тришириной со стенами, обитыми синим бархатом, украшенными картинами. Я притворилза собой дверь и вгляделся в жаркую темноту в конце коридора. Тихая музыкаразливалась в пространстве, жалобная фортепьянная мелодия, грустная и изящная.Гранадос.