Шершень сказал внезапно:

– Кстати, иморт… должен стать более закрытым.

Майданов слушал всех внимательно, поворачивал голову то кодному, то к другому. Мне показалось, что он больше прислушивается к звукам,что доносились со стороны наших квартир.

– Это как? – спросил он любезно. – Как –более закрытым?

Шершень поставил чашку на стол и, грея ладони о ее теплыебока, заговорил медленно, подбирая слова:

– Ну, сейчас, к примеру, просто разгул интереса кличной жизни великих людей. Это обычное человеческое свойство, довольнонизменное, подленькое. Оно существовало всегда. Его стыдились и прятали, но внаши дни разгула свобод оно победило и диктует свои законы. Если честно, так лиуж нужны, к примеру, литературе личные письма Пушкина?.. Благородно поступила…как ее, одна графиня, самый близкий друг поэта, что велела сжечь все письмаПушкина к ней. Он должен оставаться как великий поэт, а интимные подробностиничего не добавят к его славе… а лишь служат источником нездорового любопытствасплетников.

Майданов поморщился, кивнул:

– Вы слишком резко, но, конечно, правы. Только вашаправота какая-то неуютная.

– Человек состоит из двух половинок: собственночеловека… или ангела, если хотите, и грязнейшего скота. Издавна принято былозамечать только ангела, развивать в себе ангела, поощрять, а скота в себедушить. Но именно сейчас самые популярные передачи в обществе: «Герой безштанов», «Кто насрет больше» и тому подобные шоу. Понятно, что иммортисты… илисразу договоримся звать их имортами?.. сами будут закрытыми и других… закроют.

Бабурин хохотнул:

– И закопают!

– И закопают, – согласился Шершень совершенноспокойно. – Шесть миллиардов – это, знаете ли, хорошая цифра.

– Чем же, позвольте узнать?

– Есть из кого выбрать, – пояснил Шершень ещеспокойнее. – Из шести миллиардов можно выбрать прекрасное здоровоечеловечество! Просто прекраснейшее. Здоровое и физикой, и психикой. И моралью.

– А остальных? – спросил Майданов с тихим ужасом.

– Для остальных иммортизм то же самое, что для прошлыхвеков – чума, холера, сап и прочие санитары леса.

Майданов зябко передернул плечами.

– Господи! И вы, просвещенный человек, с этими двумячудовищами?.. Нет, даже тремя – милый Женя тоже с ними! Вы считаете, что чума –благо? Когда из каждых десяти человек в Европе вымирали девять?

– Лишь благодаря тем чумам мы еще живы, – сказалШершень обыденно. – Если бы и тогда умели эмчээсить всех больных идебилов, у тех почему-то страсть плодиться, то сейчас бы человечествопревратилось в гигантскую больницу. Даже, скорее всего, уже не гигантскую… Атакую, где вымирали бы последние представители гомо, которого какой-то злойшутник назвал сапиенсом. Словом, для имортов не существует старых правил,законов, моралей, ритуалов. Все это – язычество!.. Все предыдущие боги, ангелы,демоны и феи объявляются нечистой силой. Если что совпадет с иммортизмом –сохраним жизню. Нет – на виселицу!

Лютовой откровенно скалил зубы. Майданов тихо ужасался, еголапки хватались за сердце.

– Аксиома, – сказал Шершень, – что самыецивилизованные в мире страны, это те, где кипом кипят всякие споры о путяхразвития общества, о нравственности, о… Причем, кипят так, что власть время отвремени захватывают то талибы, то ваххабиты, то аддашиды или еще какие-нибудьфундаменталисты. Для нас это смешно, мы в их сторону тычем пальцами и гогочем,вот, мол, идиоты, то статуи будд взрывают, то бороды отпускают в обязательномпорядке! Даже не понимаем, что у них – жизнь, а у нас – застой. Попробуйвыскажи это вслух – нас дорогой наш Андрей Палиевич закидает камнями. Прямо вотвыломает бетонные блоки из стены и по головам, по головам! А то и потащит напубличный костер, где жгут теперь все, что не совпадает с его взглядами.

Майданов отшатывался, показывал всем видом, что он не станетникого тащить, но по лицу было видно, что не станет и препятствовать, когдаболее молодые майдановы потащат.

– Потом, – продолжил Шершень, – когда саминачнут рассуждать, когда иммортизм придет и возьмет в руки власть, скажут: нуконечно, это само собой разумеется, мы тоже так считаем, а что, кто-то говорилне так? – но до этого времени Бравлину… да и всем нам переломают ребра нераз, опустят почки и выбьют оставшиеся зубы.

Бабурин скомандовал:

– А ну покаж зубы!.. О, тебе еще бить и бить!.. Мне впрошлом году на чемпионате так сразу три выбили!.. Даже зуб мудростиухитрились…

Шершень ахнул:

– Зуб мудрости? У тебя был зуб мудрости?

– Еще три осталось, – ответил Бабурин сугрозой. – Сунь палец, сразу почувствуешь… га-га-га!

Я сказал:

– А зачем спорить? Просто не спорьте!.. Не спорьте с умирающими.У дряхлых всегда больше аргументов. Не спорьте. Вам достаточно прищуренноговзгляда. Мы – лучше. Мы – на порядок выше. Они – прошлое, даже если среди нихнаши ровесники. Не все из них подлецы, хватает и просто дураков, но все равноне спорьте. Ни с подлецами, ни с дураками. Когда сталкиваются старое и новое,то у старого всегда больше аргументов, это понятно. Христиане победили старыймир вовсе не искусством в споре или обилием аргументов!

При упоминании христиан Шершень и Лютовой дружно поморщились,даже Бабурин взглянул с испугом, не скажу ли чего про Рим, но я сумел все-такисмолчать.

– Уже поздно, – сказал Лютовой, поднимаясь, –а завтра работы…

– Спокойной ночи всем, – сказал Шершень и тожеподнялся. – Завтра, надеюсь, еще почешем языки…

Я тоже встал, откланялся. Подходит время ежесуточногоотчета. Человек отдает Богу отчет во сне, тогда его душа воссоединяется сБогом, отчитывается о сделанном за день. Наяву же ни один человек не сможетпредстать перед Богом, ибо уничтожится перед величием его, превратится в пепел.

Подошли дни родов. До этого Майдановы, да и мы, соседи,недели две дискутировали на тему, какой клинике доверить такое важное дело,перерыли все справочники, обзвонили всех и вся. Негр, по рассказам всезнающегоБабурина, сам просмотрел досье лучших врачей и акушерок… но внезапно Марьянауперлась, заявила, что будет рожать дома.

Майдановы пришли в ужас, но негр, к их удивлению, заявил,что сейчас именно так делают все зажиточные семьи. Бригаду врачей вызывают надом. Это недешево, зато все в привычной домашности, никаких волнений. Врачисразу же осматривают новорожденного и, если все в порядке, могут по желаниюроженицы или родителей оставить для присмотра няню-акушерку, а если с ребенкомтрудности, тут же вместе с матерью перевозят в специально оборудованный центр.

Бабурин тут же сказал с лицемерным сочувствием: