– Да, – ответил я осторожно, – но вы тогдаприняли это… как чересчур.

– Принял, – сказал он с гримасой, – ибо ячеловек этого времени и этой культуры! Она у меня в костях, а выдираться из неетруднее, чем из топкого болота. Но я думал, думал… не улыбайтесь, у меня былибессонные ночи. Да, именно из-за ваших выстрелов в жену и дочь казнокрада. Повсем законам они вроде бы невиновны… но почему мое внутреннее нравственноечутье, что дано Богом, говорит твердо: виновны! Почему я слышу небесный гласнасчет плевел и сорной травы, что должна быть вырвана с корнем? Без жалости июридических крючкотворств…

Я смолчал, только развел руками.

– Потому, – сказал он с нажимом, – и должнабыть уничтожена вся Юса… потому что оттуда гребут миллиарды за счет нашейнищеты. Потому что обворовывают весь мир! И неважно, что это по их законамвыглядит легально. Эти законы написаны всего лишь людьми. Ими же, юсовцами! Амы должны… просто обязаны придерживаться законов, данных нам Богом.

– Каким? – спросил я с интересом.

Он развел руками:

– Дорогой Бравлин, не ловите меня. В главных вопросахвсе боги говорят одно и то же. Так что меня поддерживают Яхве, Род, Аллах,Христос, Один, Творец, Провидение, Верховный Конструктор, Системный АдминВселенной, Богомать и Кухулин… есть такой бог? Все равно, с нами – истина, Юсабудет разрушена.

Он улыбнулся и пошел к двери своей квартиры.

Сегодня я даже не включил комп, в голове все еще отголоскиразговора с Лютовым, а прямо с кухни включил жвачник. Пока наполнялся желудок,я тупо, как русский интеллигент, переключал с канала на канал и морщил нос, чтовсе не то.

Правда, на этот раз в самом деле все каналы забиты прямымрепортажем со слета самых именитых лакеев планеты. Во всех ракурсах показываютпроцесс награждения этих самых лакеев, так называемое присуждение Нобелевскойпремии. Показывают, каких высот может достигнуть лакей в нашем обществе.Некогда один неглупый феодал, кстати – изобретатель и фабрикант динамита,построивший заводы по производству динамита, на крохи от процентов учредилпремию. Теперь феодальная премия имени фабриканта динамита… того самогодинамита, который ежегодно уносит жизни тысяч и тысяч людей, присуждается самымвыдающимся лакеям. Для этого лакеи должны не только чем-то выделиться из толпы,но и покорно прибыть в указанное место, одеть указанную одежду, встать науказанное место и сказать указанные слова.

А феодалы этим послушным рабам бросят кость со своего стола.Само мясо, то есть основную прибыль от производства динамита, сожрут сами, алакеям бросят именно кость, часть процентов от дохода по производству тогодинамита. Повторение слов «производство динамита» это не косноязычие илинеряшливость стиля, просто все стараются умалчивать, из каких средств черпаетсяфонд премии. Делают вид, что эти деньги как бы от Бога, а не из обрызганныхкровью рук фабриканта самого смертоносного оружия, ведь даже атомное не убилостолько людей, сколько успешная работа фабрик Нобеля.

К чести творцов надо сказать, что не все из них – лакеи.Первым отказался от Нобелевской премии Лев Толстой. Он никак непрокомментировал свой отказ, можно предположить только, что по своейпрозорливости интуитивно ощутил ее нечистоплотность. Затем прогремел отказКамю. Этот вежливо сослался на то, что более достоин Шолохов. На следующий год,не поняв тонкого французского юмора, нобелевку дали Шолохову, однако Камю всеже брезгливо остался вне этой тусовки лакеев. Толстой, Камю – это уже нерядовые творцы, это Творцы с большой буквы.

Этот феодально-компьютерный мир все еще не понимаетгнусности миропорядка, когда феодалы от щедрот… Нет, скажем, по-другому:доступнее, на пальцах, да и то большинство не поймет и возмутится: гнусен инеправеден мир, в котором те, кто должен стоять в самом низу, награждают исвысока одаривают творцов, а те покорно принимают эти условия.

Мы разнесем вдрызг этот старый феодальный мир. Прииммортизме на верху лестницы встанут творцы. А лакеи, даже самые бойкие, все-такивнизу. И творцы от щедрот будут бросать туда, вниз, награды и нобелевскиепремии всяким там президентам, канцлерам, королям, верховным советам иолигархам. Ведь даже президенты самых могущественных держав – всего лишь лакеи,обслуживающий персонал, да и то нанятый на определенные сроки. Этого пока ещене понимают.

Вечером, когда я вышел на веранду, там уже сидел Бабурин ищелкал орехи. Хоть теперь у него и недостает зуба мудрости, но треск такой,словно лопаются бетонные перекрытия. Мы посидели минут пять, явился Шершень,сразу спросил:

– Ну как?

– Ждем-с, – ответил Бабурин.

– Первой звезды?

– Да хотя б чего…

Вскоре пришел Лютовой, спросил то же самое, а еще через паруминут явился бледный исхудавший Майданов. Анна Павловна двигалась следом сбольшим подносом в обеих руках. Мы разобрали чашки, Анна Павловна заботливоналила всем, сказала тихохонько:

– Сахар на столе, а вареньице я сейчас принесу…

И исчезла с несвойственной ее возрасту и солидностискоростью. Майданов лишь приподнял чашку с чаем, она заходила ходуном,коричневые капли плеснули через край. Он поспешно опустил, искательно ивиновато заулыбался во все стороны.

– Курей крал, – заявил Бабурин авторитетно, –вот руки и трясутся. Ну как там Марьяна?

– Здорова, – ответил Майданов торопливо. –Да-да, все в порядке, здорова…

Мы с Лютовым и Шершнем шумно пили чай, хрустели сухариками,нарочито громко переговаривались между собой, Майданов косил в нашу сторонублагодарным глазом, а Бабурин каркнул во все луженое горло болельщика:

– Но роды-то прошли?

– Да-да, – сказал Майданов еще торопливее, –да-да, спасибо…

– А ребенык?.. – каркнул Бабурин. – Как тамребенук?..

Майданов вздрогнул, задвигался, будто оказался на горячейсковороде, на лбу мгновенно заблестели мельчайшие капельки.

– Да что ребенак? – спросил он в ответ. –Здоровенький… здоровенький ребенок!

Бабурин поинтересовался:

– А какой он?

– Я ж говорю – здоровенький, – ответил Майдановсовсем нервно. – Ах да, я не сказал – мальчик!.. Крупненький такой, пятьдвести!.. Просто великан!.. Няню так ухватил за палец, что едва оторвали…

Бабурин хохотнул:

– Палец?.. Не, я ж не то спрашиваю!.. Какой он –черный? Как жук черный, или же коричневый… как другой жук? Знаешь, бывают икоричневые жуки, хотя тоже еще те жуки!

Мы с Лютовым заговорили еще громче, хотя что за дурь, всеравно шила в мешке не утаишь, скоро с ним начнут выходить на прогулку, весь домувидит, что уж тут скрывать, но Майданов все оттягивает неприятный момент, хотяБабурин, сам того не понимая, делает доброе дело, ибо чем дальше затягивать –тем хуже…