– Мин, выходи на сцену и сыграй с нами!

Гости встретили предложение со свистом и подбадривающими криками.

Он редко играл с другими. Разве что с преподавателем в музыкальной школе, где втайне и научился. Скорее всего, в любой другой день он бы отказал, однако сейчас было так хорошо, что Мин поддался. И вскоре уже стоял на сцене, беря из рук Лайта гитару. Глупая мысль, что играть вместе – романтично, наглядно демонстрировала всю степень его опьянения.

Мин даже не обращал внимания на Вара, который не возражал, но все же бросал на него настороженные взгляды. Тот, видимо, сомневался в его способностях, но когда он без проблем повторил за Лайтом аккорды любимой песни докторишки «Creep» группы Radiohead, мальчишка сжал губы.

В музыке растворялось все, стоит только поддаться тлеющей страсти. Мин редко позволял себе такие мгновения. Перебрасываться с Лайтом взглядами, будто они заговорщики с одной тайной, пока их руки перебирают струны под глубокий голос Вара, оказалось удивительно приятно.

Работа с цифрами и стратегией развития, управление и поддержка компании отца не подарили ему и сотой доли эмоций, что дало одно это выступление. Он не стремился стать участником группы, и все же если бы хотел с чем-то связать свою жизнь, то с музыкой.

– А вы отлично сыгрались, – подбежала к ним Мара, когда они закончили, а размазанная помада на лице бесстыдно намекала на продолжающееся растление его простодушного друга. Она обняла их за плечи. – Ваш дуэт будет прекрасен и в другой сфере.

– И в какой же? – спросил Лайт, явно не поняв всю порочность намека.

– В той, где поменьше народу вокруг. Кстати, если что, мой кабинет свободен. На любой вечеринке должно быть место для уединения. Вы подумайте. – После чего, игриво пожав плечами, отошла от них.

Лайт не казался задетым или возмущенным ее откровенными намеками. Парень не сдержал смешок и посмотрел на него.

– Она очень прямолинейна.

– Да, только своими советами сама не пользуется, – тихо пробормотал, а потом уже громче добавил: – Не удивляйся, это ее настоящая сущность. Я привык.

– Как… прошел разговор с отцом? – спросил Лайт, сперва немного замявшись. Проткнул своим вопросом обманчиво-воздушную атмосферу и вернул в суровую реальность.

– Прошел, и это главное. Приказал дальше не вмешиваться, так как сам планирует договориться с Напатом, чтобы никто больше не пострадал. – Мин всячески скрывал волнение в голосе.

– Положись на него.

Лайт не отвел взгляда, когда того требовали приличия. Они так и застыли, всматриваясь друг в друга. Мин пытался разобрать, что за этим стоит: алкоголь, любопытство, желание или… ответ?

– Может, уедем на одном такси? – решился он. – Я слишком пьян, чтобы возвращаться домой сам.

Это был флирт самого низкого и очевидного уровня. Проще этого только сказать: «Я хочу тебя», и, учитывая данное им в машине обещание, Лайту следовало понимать, что это значит.

Эффект замедленной съемки изобрели специально для таких моментов. Глазам любезно предоставлялась возможность отслеживать мельчайшие детали: расширяющиеся зрачки, вибрирующий гул атомов в воздухе, изменившееся дыхание – оно тяжелело и становилось вязким. Чужие ресницы порхали при частом моргании, и наконец прозвучало:

– Хорошо.

Мин замер, прислушиваясь к сосущему чувству внутри. В этом слове он слышал его – зашифрованное сообщение, которое сулило надежду. Он не собирался пользоваться предложением Мары и устраивать что-то в пустом кабинете. Он подождет конца вечеринки и только тогда исполнит обещание. И примет ответ, каким бы тот ни был.

_________________________________

(Radiohead – Creep)

22 глава

История любви двух людей начинается прежде, чем сами отношения, и не заканчивается с их разрывом. Можно расставаться, сходиться, но чувства не исчезают за миг. Поэтому иногда, даже если сторонишься любви, избежать ее все же не удается, поскольку многие не осознают, когда конкретно она зарождается. Это мгновение как невидимый мотылек – руками не поймать.

Мин не распознал его, а потом оказалось поздно. Их с Лайтом история началась еще задолго до того, как он сам позволил ей быть написанной.

Удивительно, как изменилось его восприятие этого парня. Он помнил, как одна только мысль о том, что Лайт неведомым образом пробрался в его жизнь, вызывала безоговорочное непринятие и жгучую ненависть, разбавленную в кислом привкусе зависти.

«Кто он вообще такой?» – задавался тогда вопросом Мин.

Спустя почти год он нашел ответ. Лайт – тот, кто стал особенным, отличающимся от всех остальных. Тот, кому Мин первому за десять лет добровольно рассказал о самой ужасной ночи в своей жизни. Тот, кому удалось добротой побороть его зависть и предубеждение. Тот, кого не прельщал его статус и наследие. Тот, кто пытался примирить его с отцом. Тот, кто сам доверил ему свой секрет.

Приближаясь к человеку, чье присутствие в доме воспринималось уже правильным, Мин всматривался в него беспощадно, пристально. Ему понравилось, что Лайт встретил его взгляд доверчиво, пусть невольно и отступив на шаг и упершись в стенку. Они походили на хищника и жертву, но лишь с виду. Он не знал, что двигает им больше – необъятное чувство нежности или более знакомая, путающая мысли, тупая страсть.

– Я собираюсь сдержать обещание, – предупредил Мин, давая Лайту возможность остановить его. Он нуждался во взаимном осознанном согласии. Не хотел, чтобы ему просто позволили, как в прошлый раз.

Мин улавливал изменения в потемневших глазах напротив, читал их глубину, затягивающую с каждой секундой все сильнее. Между губами оставался тонкий просвет воздуха, в котором смешивалось два горячих дыхания. Это крошечное расстояние съеживалось под натиском головокружительного желания.

Голова слегка накренилась, и глаза Лайта послушно закрылись, объявляя свой ответ – окончательную капитуляцию. Мин не смог сдержать ухмылку, прежде чем последовать примеру и накрыть чужие губы своими.

В этом моменте отыскалось понимание, что каждое действие, каждое прикосновение, каждый поцелуй и, скорее всего, даже близость становятся лучше, если делать это с тем, к кому испытываешь искренние чувства. Так рискованно и неблагоразумно, однако чертовски приятно.

Но лучше всего – ощущать ответ. Как Лайт самостоятельно раскрывает губы, как впускает его внутрь, как тонкая ладонь двигается от его плеч к волосам, увлеченно зарываясь в них, как вырывается прерывистое дыхание, когда они слегка отступали, и как заглушается трепетный стон, когда снова соприкасались.

Лайт совсем не холодный и отстраненный, как думали его друзья. Может, он давно и не встречался ни с кем, но точно не потому, что не мог. Мин понимал – перед ним вулкан, доныне долгое время спящий, но теперь готовый