Однако пока Джон о чём-то размышлял, изредка переговариваясь со стоявшими рядом рыцарями. Ещё несколько подданных так же, как и Эдмон, оставались в стороне и от безделья слонялись по залу, не зная, на чём остановить взгляд. Аманда Эвертон, любовница короля вот уже несколько месяцев, стояла позади трона. Она не последовала за своей королевой в Глостер, как должна была, предпочтя остаться с королём и тем самым во всеуслышание объявить об их связи. Аманда стояла в тени, скромно спрятав ладони в складках платья и опустив глаза в пол.

– Рочестер! – громко произнёс Джон. В зале воцарилась тишина. Все ждали, что последует за этим восклицанием. Большинство жаждали поскорее перейти к решительным действиям. Тем, кто приехал сюда в числе первых, порядком надоело «прятаться», как они сами это называли. Да и другим, присоединившимся несколько недель назад, тоже наскучила монотонная жизнь на острове Уайт. Джон знал, кого нанимать, – люди, что служили ему, были большими любителями битв и кровопролитий. Эдмон даже опасался, как бы Англия не погрузилась в пучину войны с такой-то королевской силой, которая покарает без снисхождения не только виновных, но и невиновных тоже – вилланов и свободных людей, что будут попадаться им на пути. – Они закрыли нам путь к столице! – продолжал тем временем Джон, сжимая мясистыми пальцами подлокотники. – Лондон должен снова стать нашим. Теперь мы готовы.

Все находившиеся в зале оживились. Послышался тихий, одобрительный гул. Даже Аманда Эвертон подняла сверкнувшие торжеством глаза. Ей-то чего радоваться? Она всё равно останется здесь. Ведь не пойдёт же Джон отвоёвывать страну с любовницей под боком? Это ещё больше настроит против него его же народ. И поддержки папы Иннокентия недолго лишиться, ведя себя подобным образом. Эдмон надеялся, что его король понимает это сам.

– Вы правы, Ваше Величество. Поверьте мне, и Рочестер, и Лондон обязательно вскоре станут снова вашими, – с мягким французским акцентом ответил ему Буттивиль. – А затем и северные графства!

Джон поморщился. Северные графства досаждали ему не менее южных. То, что начиналось как небольшой заговор нескольких недовольных баронов, достигло огромных масштабов, и теперь вся страна поднялась на мятеж против короля. Почти вся…

– Разумеется, – раздражённо согласился Его Величество. – Дождёмся лишь сэра Бака. С ним должно прибыть ещё три отряда верных нам рыцарей.

Невысказанное разочарование ещё одной задержкой повисло в воздухе.

– Вы уверены в том, что стоит тратить время на ожидание? – осторожно спросил Савари де Молеон. – Они присоединятся к вам чуть позже. А пока мы осадим Рочестер, и путь к Лондону станет свободен. Если возьмём Лондон, то вернём Англию. Подавить восстания в северных графствах не представит большой сложности.

– Мы должны выступить все вместе, – упрямо заявил Джон.

На этот раз никто не стал перечить. Большинство из присутствующих знали, что, если король в чём-то убеждён, то он ни за что не отступится. А это значит, что придётся снова ждать и ждать… Эдмон не мог сказать, что это его не радует. Но и, разумеется, довольным он тоже не был от такого поворота дел.

Гораздо больше его волновала судьба своей дочери… единственной оставшейся у него дочери, быть может. Он ничего не знал об Аньес, не слышал о ней. Его жена писала порой своему брату, который придерживался нейтральной позиции и оставался в Лондоне, и спрашивала его об Аньес по просьбе Эдмона, но Доминик не видел её с тех пор, как она являлась фрейлиной. До сих пор ли Аньес с Лэнгтоном? Эдмон интересовался даже у графа Дерби, когда тот вернулся после своей короткой разведывательной поездки в столицу, но тот сообщил ему, что не встречал её.

– Мы направимся в Дувр, – говорил Джон. – Но не все. Некоторые из вас возьмут под своё руководство небольшие отряды и наведут порядок в западных графствах. А после того, как вернём Лондон, все вместе бросимся отвоевывать Север.

Это заявление подняло боевой дух. Быть лицом короля, вернуть под руку Его Величества непокорные графства – это было не менее почётно, чем стоять по его правую сторону и осаждать Рочестер. И теперь присутствовавшие ждали, кого же именно выберет Джон.

– Сэр Таргейт, вы отправитесь в Корнуолл, – посмотрел король на подтянутого мужчину средних лет с ярко-голубыми глазами. – Вы, сэр Кэрринг, в Девоншир, – ещё один взгляд на молодого и невзрачного рыцаря, выходца как раз из графства, в которое его сейчас отправляли. – В Дорсет же и Глостершир поедет сэр Марильяк, – короткий взгляд в его сторону, и Эдмон застыл.

Ему показалось, что всё внимание приковано к нему. Наверное, так оно и было. Никогда прежде Джон не выделял его среди других, не давал ему каких-то особых поручений, а уж после того, как Аньес сбежала к мятежникам, отношение к нему многих окружающих было не вполне доверчивым. И вот теперь он поедет от имени Его Величества в два значимых западных графства, чтобы вернуть их под королевское знамя.

Он коротко кивнул, принимая оказанное ему доверие внешне хладнокровно и невозмутимо. Но, пожалуй, кое-кому не составило труда догадаться о его истинных чувствах. Граф Дерби окатил его особенно внимательным взглядом, но почти сразу отвернулся.

Заседание продолжалось ещё несколько минут, а потом король отпустил всех, кроме Дерби и Молеона. Даже Аманда была вынуждена выйти, недовольно поджав губы. Видимо, и от неё у короля были свои секреты. Это порадовало Эдмона: он считал, что никакую женщину не стоит посвящать в дела такой важности, как управление целой страной.

Эдмон вышел из залы и поспешил наружу. Покинув замок, он глубоко вдохнул солёный влажный воздух и уже чуть медленнее направился в сторону конюшен. Ему было необходимо привести свои мысли в порядок, и ничто не помогало ему в этом лучше, чем утренняя верховая прогулка.

Сейчас, однако, было около полудня, но это не имело значения. В любом случае возвращаться в те покои, что отвели ему в замке, Эдмону не хотелось.

Он зашёл в конюшню, где витал резкий и спёртый запах животных и сена. Внутри было сильно душно, и лёгкие Эдмона отозвались болезненными спазмами. Сдаёт он, сдаёт… Что и говорить – уже более пятнадцати лет он не участвовал ни в каких военных кампаниях! И вот теперь, наконец, настал его час, уже при новом короле…

Выведя коня из стойла на волю, Эдмон тяжело вздохнул и забрался в седло. Взгляд его скользнул по окну в западном крыле замка. То была комната его жены. Эдмон покачал головой и послал коня вперёд, к большой дороге, что вела из замка в ближайшую деревеньку.

И всё же он был рад, что уезжает. По крайней мере, не будет теперь этих странных отношений с Мари. Нет, он относился к ней доброжелательно, она к нему – с должным уважением. И, свершись их союз в другое время и при других обстоятельствах, быть может, они были бы и счастливы вместе… Но Эдмон уже не мог. А что уж говорить об этой юной девушке, которая разрыдалась во время брачной ночи?

Он пытался встречаться с ней как можно реже и больше не ложился с ней вместе, предпочитая уклоняться от супружеского долга. Неосознанно они с Мари стали придерживаться скорее отцовско-дочерних отношений. Он неизменно делился некоторыми своими мыслями о происходящем, спрашивал её мнения. Порой он настолько забывался, что ему казалось, будто перед ним сидит Аньес, с которой он любил проводить время подобным образом. Но слабая улыбка Мари и взгляд её непроницаемых голубых глаз возвращал его на землю. Это была его жена.