– Не видать твоего мужа, – заметил Дерби.

– О, уже и не увидите. Он умер несколько месяцев назад. Подагра его совсем замучила в последние годы жизни.

Аннет ничуть не казалась расстроенной, что было понятно. Старика-мужа она не любила, а тот своей смертью оставил ей в наследство таверну, которой она, должно быть, неплохо управляла.

– Значит, ты со спокойной совестью можешь остаться со мной этой ночью, – прошептал ей на ухо Дерби, ущипнув за пухлую руку.

– Когда я с вами, моя совесть всегда спокойна, – засмеялась в ответ Аннет.

В довольно просторной и чистой комнате Дерби увидел мягкую кровать, на какую сложно было надеяться в таверне. Разумеется, Аннет не давала эту комнату всякому приезжему. Она оставила его одного минут на десять, чтобы принести ему самое лучшее из еды. Он снял верхнюю одежду и уселся на кровать, понимая, как устал. Сегодня он позволит себе как следует выспаться, но только после того, как узнает всё необходимое у Аннет. А уж завтра Аньес будет в его руках.

Аннет вернулась с большим подносом. Еда и впрямь оказалась отменной: грибной суп, кусок баранины, ароматный сыр, только что испеченный хлеб и кружка крепкого сидра. Насытившись под любовным взглядом Аннет, он поставил пустой поднос на пол и подозвал к себе хозяйку движением руки. Та пристроилась рядом, прижимаясь к нему всем телом.

– Я скучала по вам очень сильно, – произнесла она глубоким голосом.

Дерби не ответил. У него уже давненько не было женщины и теперь, когда такая аппетитная особа оказалась настолько близко, он не мог думать ни о чём, кроме как об удовлетворении своего желания.

Уже после граф смог вернуться мыслями к более важным вещам. Он лежал на спине, а Аннет игриво гладила и целовала его грудь. Зажав её шаловливую ручку в своём кулаке, он сказал:

– Мне, конечно, очень хочется провести так всю ночь, однако прежде я должен кое-что узнать.

– Что именно, ваша милость? – улыбнулась Аннет.

– Что ты знаешь о Чарльзе Лэнгтоне, племяннике архиепископа Кентербери?

– М-м… – задумалась она. – Он никогда не останавливался у меня, потому что у него здесь имеется дом.

– Даже так? Там, случаем, не появился ли новый житель?

– А как же! Кажется, какая-то любовная история, – лукаво подмигнула она, прижавшись губами к его подбородку. – Эту девушку почти не видно в городе, она живёт, словно затворница. Зато Лэнгтон стал гораздо чаще приезжать сюда. Уже три раза за последние два месяца! Моя мать работает в том доме, но даже она не может сказать ничего больше. Наверное, тайная любовь. Возможно, девушка сбежала из семьи и теперь скрывается, – мечтательно вздохнула Аннет. Верно, ей чудилось в этом что-то романтичное.

– Отлично.

Дерби был доволен. Конечно, он так и ожидал, что Аннет знает о Лэнгтоне. Она вообще много чего знала и была очень наблюдательной, так что зачастившиеся появления Лэнгтона в городе едва ли могли пройти для неё незамеченными. Тем более при матери, что живёт в одном доме с Аньес.

– Отлично, – повторил он, целуя пальцы Аннет. – Ты выполнишь мою просьбу, милая Аннет?

– Любую, – сразу же согласилась она.

– Завтра ты пойдёшь навестить мать и под любым предлогом попытаешься вывести Аньес на улицу.

– Аньес? – но заметив, что Дерби начинает раздражаться, как бывало всегда, когда ему задавали несущественные вопросы, исправилась: – Хорошо, я навещу мать, но я совсем не знаю эту Аньес. Как я могу вывести её на улицу?

– Придумай что-нибудь. Я ведь знаю силу твоего убеждения.

– Эта сила действует только на мужчин, – засмеялась Аннет. – Но ради вас я постараюсь!

– Можешь начинать стараться прямо сейчас, – заметил Дерби, сжимая пальцами полную грудь и впиваясь в губы Аннет настойчивым поцелуем.

В тот вечер, когда граф Дерби прибыл в Рочестер, Аньес сидела у себя в комнате у окна. На коленях у неё лежала рукописная книга, где в подробностях рассказывалось об истории города, в котором она теперь жила. Иногда Аньес было интересно, но чаще она скользила глазами по строчкам, просто чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Вечера в этом доме у неё почти всегда были одинокими и безрадостными.

Она со вздохом перевернула страницу и принялась читать, не вникая в смысл. Мыслями она была в Лондоне, рядом с Чарльзом. Когда она покидала тайно столицу, он обещал ей, что будет часто наведываться сюда, к ней. Возможно, его приезды раз в две-три недели и были для него частыми, но Аньес так не казалось. Конечно, у него там много дел. Он рассказывал ей кое-что об их с мятежниками деятельности, так что Аньес понимала, что Чарльзу есть чем заниматься, кроме как сидеть возле неё. Но вдруг так будет продолжаться всю жизнь? С Чарльзом они не говорили о будущем, а вот про себя Аньес размышляла о нём постоянно.

Перевернув ещё одну страницу, Аньес застыла глазами на выведенной чернилами заглавной букве. Единственное, о чём она старалась не думать, так это о своей семье. Старалась не вспоминать о Гладис, потому что воспоминания о ней заставляли её плакать. Она не уделяла мачехе достаточно внимания, больше кичилась высокородной настоящей матерью. И только здесь Аньес многое поняла. Поняла, как недостойно вела себя дома, как мало заботилась о семье, как мало проводила с ними времени. Сейчас бы она отдала многое, чтобы вновь войти в двери своего дома, обнять родителей, поговорить с сёстрами и братом… Раньше ей было неинтересно с ними. Матильда вечно убегала в лес с Гериком, Беатрис витала в облаках, Тристан только и говорил о мечах, драках и о своих маленьких друзьях. А Аньес не было до всего этого дела. Если бы она могла вернуться в прошлое, то стала бы хоть иногда гулять с Матильдой и выслушала бы всё-всё, что только мог бы ей сказать Тристан. А с Беа они могли бы поговорить о парнях, ведь у сестры имелся жених, а у Аньес уже был за плечами некоторый опыт в общении с противоположным полом.

Жаль, что ничего из этого ей не приходило в голову раньше…

Ещё одна страница – и она подумала об отце. Что он сейчас делает? Где он? Пытается ли разыскать своих детей? Переданы ли были ему её слова?…

И, как всегда, мысли её привели к Дерби. Его она вспоминала чаще, чем ей хотелось бы. Возможно, дело было в том, что его кулон всё ещё находился с ней. По какой-то непонятной ей самой причине она оставила его у себя, положила в шкатулку со своими украшениями. Никто, кроме неё, туда не заглядывал, так что она не опасалась разоблачения. Опасалась она самого Дерби.

В тишине и спокойствии этого дома, когда у неё стало столько свободного времени, которое нечем было занять, Аньес вспомнила одну вещь. Она была настолько поглощена своими волнениями, что совсем забыла: не она нашла Дерби, а он нашёл её. И это не могло быть случайностью. Тогда, на площади, он шёл к ней явно с какой-то целью, а не для того, чтобы в очередной раз обменяться колкостями. Но как бы подробно Аньес ни вспоминала их разговор, не могла отыскать в словах Дерби причину его появления. Только если… если причина не была в этом кулоне, который не мог случайно зацепиться за платье. Но зачем Дерби нужно было отдавать ей этот кулон? Сначала Аньес подумала, что Дерби, быть может, рассчитывал, что Чарльз увидит у неё этот кулон, но теперь ей казалось, что слишком уж глупо было рассчитывать на счастливую случайность, и Дерби не мог этого не понимать. Значит, что-то иное? Но вот что?