Такая же жертва обстоятельств, как и он…

Мари, однако, не распространялась о своей прежней жизни, а он и не настаивал. Наверное, Мари была ему благодарна за столь щадящее к ней отношение и потому соглашалась писать брату и спрашивать об Аньес. Ведь до того она с ним не разговаривала совсем, лелея одной ей известную обиду. И она никогда не отказывала Эдмону в том, чтобы рассказать всё, что помнила об Аньес. Только рассказывать ей было почти и нечего. Он оживился, услышав от неё о некой Рене д'Антремон, с которой Аньес сдружилась, будучи фрейлиной, но Мари тут же уточнила, что Рене, вероятнее всего, находится в Тауэре… Что касается виконта Товертона, о нём она не знала ровным счётом ничего.

Так что о том, чтобы хоть что-нибудь выведать об Аньес, пока не могло быть и речи. Она словно сквозь землю провалилась, как и сам Лэнгтон. А остальные его дети… Ему было известно, что их тела не нашли, в отличие от тела его Гладис. Однако же и в округе их нигде не оказалось, поэтому, как сообщил ему Его Величество, надежды, что они живы, почти нет. Наёмники, скорее всего, настигли их, даже если они сумели сначала скрыться.

Ему до сих пор было больно вспоминать о том дне, когда он услышал всё это из уст короля. Он не смел показывать в присутствии других всё то, что ощущал тогда в душе. Но как же сложно было оставаться и дальше равнодушным после того, как ему объявили о помолвке с леди Мари Аэрсперг. И как бы он ни пытался отговорить Его Величество от подобного решения, тот был непреклонен. А потому уже через полтора месяца они с Мари сочетались браком здесь, на острове Уайт.

Эдмон долго думал над тем, кто мог отправить наёмников убить его семью. Какова цель? Просто насолить ему? Таким невероятно жестоким способом? Эдмон не припоминал у себя столь страшных врагов. Или же дело касалось его земли? Ведь этот некто должен был знать, что Эдмон не сможет выбраться из Англии в скором времени, а значит, земли его останутся без присмотра. Недолго и присвоить их себе! С другой стороны, вышло бы почти как признание в совершенном злодеянии…

Но нет, на землю его никто не посягал. Брат Мари послал сразу после помолвки верного человека приглядеть за ними, и тот отчитался, что всё в порядке. Доминик и сам собирался навестить вскоре Крэйвек, как сообщал в последнем письме.

Эдмон сжал поводья крепче, заметив, что уже довольно далеко отъехал от замка. Крики чаек и шумный рокот волн доносились слева, где плескались воды пролива. Этот пролив, который разделяет его и его дом… Дом, в котором уже нет его семьи… Как бы то ни было, но Эдмон собирался попросить Доминика прочесать всю округу снова. Ведь невозможно, чтобы все разом сгинули… Ему хотелось верить в то, что это невозможно.

Развернув коня, он галопом направился обратно. Жаль, что сам он не может покинуть Англию. В пору было проклинать тот день, когда он уехал из Бретани, да ещё и Аньес с собой взял. К чему всё это привело? Сплошные беды, несчастья, потери… И что-то ещё будет впереди? Что ждёт его, Аньес, страну?… Будущее казалось сплошным тёмным маревом.

Вернувшись в замок, он всё-таки вошёл в покои жены.

Мари сидела на обитой бархатом скамеечке, держа в руках письмо. Похоже, очередное от её брата. Услышав, что кто-то вошёл, она повернулась к двери и слабо улыбнулась мужу.

– Всё прошло хорошо?

Эдмон не сразу понял, что речь идёт о его вызове в залу совещаний. Он кивнул, затем прокашлялся и, остановившись около неё, сказал вслух:

– Да, хорошо. Более того, Его Величество поручил мне искоренить смуту в Дорсете и Глостершире. Так что скоро нам придётся расстаться.

Мари встрепенулась и быстро подняла на него взгляд, сжав письмо крепче тонкими, бледными пальцами.

– Я рада, что вам оказано такое доверие, – с искренностью произнесла она. – А что же Его Величество и все те рыцари, которые ждут-не дождутся покинуть это место?

Эдмон присел с ней рядом. От него не укрылось, как Мари отодвинулась подальше, и это заставило его тяжело вздохнуть. Что за проклятый брак?… Она желает держаться от него подальше, несмотря на всё его доброе к ней отношение, а он желал бы найти в ней Гладис, которую потерял. Только не похожа была Мари на Гладис, ничуть не похожа…

– Скоро и Его Величество покинет Уайт. Замок совсем опустеет, и вам придётся поскучать.

Мари неопределённо кивнула, а потом протянула ему письмо. Эдмон принял его, скользнув настойчивым взглядом по взволнованному лицу девушки.

– Это от Доминика, – пояснила она. – Он пишет, что через неделю покидает Лондон…

– Так скоро, – удивлённо буркнул Эдмон, углубляясь в написанное.

– Да… Я не ожидала, что это случится так скоро… Он мой единственный родной человек во всей Англии. Если он уедет, я останусь совсем одна. Ведь вы тоже уедете и не известно насколько…

В голосе её послышались слёзы, но, когда Эдмон посмотрел ей в глаза, то нашёл их совершенно сухими. Вернув ей письмо, в котором не было ничего, кроме короткого сообщения об отплытии на нанятом судне в Бретань и вопросов о жизни сестры, он упёрся ладонями в колени, склонившись всем корпусом вперёд. Он мог понять Мари, но не мог ничего сделать, даже и сказать ничего не мог, чтобы утешить её. На такую жизнь их обрекли обоих, и не оставалось ничего, кроме как смириться.

Он поднялся, избегая смотреть на подавленно опущенные плечи жены.

– Я должен узнать, когда мне выезжать.

Мари кивнула, складывая письмо брата. Эдмон, чувствуя себя не в своей тарелке, вышел из покоев жены и с облегчением выдохнул. Как странно, что порой ему очень нравилось проводить с Мари время, а порой он готов был ненавидеть и себя, и её, и проклинать обстоятельства, которые послужили их союзу.

Он не знал, свободен ли сейчас король или всё ещё обсуждает дела с Дерби и Молеоном, но надеялся, что тот его примет и скажет, что необходимо отбыть сейчас же. Разговор с Мари произвёл на него совершенно угнетающее впечатление, и он чувствовал позорное желание сбежать.

Камергер, которому Эдмон изложил свою просьбу, скрылся за дверью, ведущую в тот же зал совещания, в котором Эдмон стоял не более двух часов назад. Последнее время Его Величество предпочитал проводить большую часть своего времени там. Эдмон вообще редко видел его за пределами этого зала.

Через минуту вернулся камергер Альдиго, кивком головы показывая, что можно проходить. Эдмон, весь подобравшись, ступил внутрь, высоко поднимая подбородок. Савари Молеона рядом с королём уже не было, а вот граф Дерби всё ещё находился здесь. Он стоял рядом с огромным камином у дальней стены и глядел в огонь, прокручивая на указательном пальце перстень с фамильным гербом. Король же как раз опускался в тронное кресло, когда Эдмон вошёл.

Окинув его тяжёлым взглядом из-под сдвинутых бровей, Джон вопросил:

– У вас возникли какие-то вопросы, сэр Эдмон?

– Есть один, Ваше Величество. Когда я могу покинуть Уайт по вашему поручению?

– Так не терпится?