Когда мы вернулись в Ливерпуль и сели в автобус, было просто невероятно, сколько нас ожидало народу. Автобус раскачивался – казалось, даже опасно. Но нам было все равно. Мы чувствовали себя непобедимыми и любимыми.

В детстве я часто видел изображения «Битлз» по телевизору и думал: «Интересно, каково это?»

Я узнал, каково это, в день, когда мы вернулись домой с Лиги чемпионов. Было почти так же, как если бы в Ливерпуль вернулись «Битлз». На неделю мы стали битлами.

В тот день у нас была вечеринка. Неожиданно там оказался актер Джуд Лоу, чьим большим поклонником я являюсь. Явилось и несколько других персонажей. Я был слишком пьян, чтобы обращать на них внимание. Помню, я танцевал на стульях до пяти утра. Было уже светло, когда мы вывались на улицу. Но я продолжал. Я продолжал праздновать.

Через четыре дня я сидел дома. Я просто разваливался. Я был бледен, как привидение. Глаза были красными. Выглядел я измотанным, зато я все еще был на высоте – в Лиге чемпионов. Я, должно быть, побил несколько рекордов по количесту выпитого за эти четыре дня подряд. Теперь мне этого уже не повторить.

Но 30 мая 2005 года мне исполнилось двадцать пять. Я был в расцвете сил – и на поле, и за его пределами.

– Давай-ка устроим еще одну вечеринку, – решил призрак Джеррарда. – У меня день рождения… и это не сон. Мы и правда выиграли Кубок Европейских чемпионов.

Мой самый последний матч за «Ливерпуль», мой 710-й матч за клуб, превратился в кошмар. 24 мая 2015 года, через час после матча со «Сток Сити» на стадионе «Британния», приятель прислал мне СМС, что это я натворил в том нереальном матче. Я написал ему в ответ одно слово:

«Вау».

Накануне матча у меня, может, немного тянуло подколенное сухожилие, но во время игры все было в порядке. Оправданий у нас не было. Это был провал. Катастрофа. Все, что могло пойти не так, пошло не так. Никакой борьбы, никаких передач, никакого характера, никакой страсти. Даже не верилось, что я в «Ливерпуле».

К перерыву мы проигрывали 5:0. Да-да – вау.

Во время перерыва Эмре Джан пытался поднять руку и взять вину на себя. Я остановил его, сказав пару слов. У Эмре талант, и я думаю, он будет выдающимся футболистом «Ливерпуля». Но он полузащитник, а против «Стока» он играл не на своей позиции – правым защитником. Некоторые другие игроки тоже вклинились, чтобы всю вину не свалили на Эмре. Мы все были виноваты. Команда показала худшую игру за всю мою карьеру в «Ливерпуле» не из-за Эмре или кого-то другого. Это был общий провал. У большинства из нас был такой вид, словно мы на каникулах. Немалая доля ответственности лежит и на мне, потому что во время подготовки к матчу все внимание было вновь приковано ко мне. Не было никаких оправданий тому, как мы играли.

Я был ошеломлен. Всякий раз, когда «Сток» выходил вперед, казалось, мы вот-вот забьем. В этом было нечто дьявольское. Никаких смягчающих обстоятельств. Главный тренер был возмущен. Я сочувствовал Брендану. Он планировал посмотреть, как его сын, Антон, играет в финале плей-офф Первой лиги на «Уэмбли». Я поставил себя на его место. Представляю, если бы я хотел сорваться после матча и посмотреть танцевальное представление своих детей, которое так много для меня значит, а мои игроки меня подвели? Я был бы раздосадован. Вот и Брендан был небезосновательно расстроен нашей ужасной игрой.

Из эгоистических соображений мне не хотелось, чтобы такое унижение случилось в последнем для меня матче за «Ливерпуль». Но теперь мне остается только смириться с этим.

В конце концов мы проиграли 6:1. Я забил гол – на семидесятой минуте. Я не сдавался. Когда мяч попал в сетку с моего последнего удара за «Ливерпуль», весь стадион встал. Это было похоже на те овации, что мне устроили фанаты «Челси» и «Кристал Пэласа». Это было трогательно и преисполнено уважением.

Во время четырех последних для меня матчей в футболке «Ливерпуля» меня переполняли эмоции. Все были очень доброжелательны и милы со мной. Порой это утомляло и глубоко трогало. Кто-то по поводу всех моих прощаний сказал:

– Если бы прощались Карлсберг…

Да уж. Они бы не стали навеки прощаться со мной после разгромного поражения «Стоку» со счетом 6:1.

Я знал, что сразу после матча мы всей командой уезжаем. В пятницу, накануне поездки в Кру, где мы готовились к воскресному матчу со «Сток», ложась в постель, я чувствовал себя подавленным. При мысли о том, что мне больше не играть на «Энфилде», у меня появлялся комок в горле. Я был вовсе не в настроении что-то праздновать.

Сидя в раздевалке стадиона «Британния» и медленно, в последний раз снимая ливерпульскую форму, я думал: «Неужели нельзя отказаться? Кажется, так ужасно уезжать после такого страшного поражения».

Но мне не хотелось всем все портить. К тому времени, когда мы добрались в аэропорт, я понял, сколько работы и подготовки стоит за этой поездкой. Ребятам стоило больших усилий, чтобы мы смогли поехать в Дубай на четыре дня. Я не мог подвести их. Нужно было закрепить результат. Однако в первые 24 часа поездка была для меня вынужденной. В самолете никто особенно не разговаривал. Мы все еще были под неприятным впечатлением от матча, который закончился пять часов назад.

В понедельник днем, когда я пытался расслабиться, прежде чем встретиться с ребятами и пойти обедать, в мой номер в Дубаи постучали. Это был Лукас Лейва, один из многих моих приятелей в команде. Лукас спросил, не может ли он зайти на минуту.

– У меня кое-что есть для тебя, – сказал он.

– Разумеется, – сказал я. Я всегда был рад видеть Лукаса.

Он подарил мне серебряный поднос. Это был его подарок мне, и он заказал выгравировать на нем надпись.

– Я давно думал сделать это, – сказал Лукас. Прочитав надпись, я ощутил ком в горле:

«Мы часто слышим, что другого такого не будет. И это определенно к тебе относится, мой друг. Капитан, лидер и легенда во всех смыслах. Каждый миг, что я провел с тобой на поле, я считаю честью. Всего самого наилучшего тебе и твоей семье в будущих начинаниях. Лукас Лейва».

Я как раз пытался сдержаться, пока Лукас спокойно смотрел, как я читаю его послание. Я поблагодарил его и счастливо улыбнулся. Мы обнялись. Но, едва он ушел, я раскис. Ничто не могло остановить мои слезы.

Через несколько часов мы встретились в баре отеля, чтобы выпить. Я снова был счастлив. Я был готов к вечеринке с друзьями. Мы как раз пропускали по первому бокалу пива, когда Джордан Хендерсон поднялся. Тут все смолкли, и Джордан заговорил. Речь была хороша. Она не была чересчур серьезной, а именно такой, как нужно. Джордан сказал, что они приехали сюда, чтобы поблагодарить меня. Еще он добавил, что у него целая уйма сообщений от тех, с кем или против кого я играл на протяжении своей карьеры. Джордан достал изящную записную книжку в кожаном переплете. Он заявил: