И хотя США и СССР продолжали наперегонки развивать ядерные технологии, они начали, пусть и лицемерно, заявлять о своей поддержке идей ядерного разоружения на конференциях и в декларациях. Параллельно этому стихийные общественные движения стигматизировали ядерное оружие. Публичные фигуры, такие как Лайнус Полинг, Бертран Рассел и Альберт Швейцер, подписывали петиции и выходили на демонстрации вместе с миллионами простых граждан. Растущее давление помогло принудить сверхдержавы сначала к мораторию, затем и к запрету атмосферных ядерных испытаний и наконец — к череде соглашений по контролю вооружений. Карибский ядерный кризис 1962 г. стал переломным моментом. Линдон Джонсон воспользовался изменениями в своих целях, демонизировав Голдуотера в предвыборном ролике «Ромашка» и обратив внимание публики на границы допустимого: «Не питайте иллюзий. Не существует такой вещи, как конвенциональное ядерное оружие. За девятнадцать наполненных страхом лет ни одна страна не применила атом против другой. Сделать это сейчас — взять на себя политическую ответственность высшего порядка»[689].

Миру везло, и два неядерных десятилетия превратились в три, четыре, пять и шесть, и табу укреплялось само по себе, как случается всегда, когда нормы становятся общим знанием. Применение ядерного оружия стало немыслимым, потому что каждый знал, что оно немыслимо, и все знали, что все это знают. То, что ядерной угрозе по причине ее растущей неэффективности не удавалось предотвращать большие (Вьетнам) и маленькие войны (Фолкленды), — невысокая цена за бесконечную отсрочку Армагеддона.

~

Норма, которая держится только потому, что все ее соблюдают, может и внезапно исчезнуть. Можно волноваться — нужно волноваться, что ядерные державы, не входящие в клуб великих держав (Индия, Пакистан, Северная Корея, вскоре к ним может присоединиться Иран), откажутся разделять общую убежденность, что использование ядерного оружия немыслимо. Хуже того, террористические организации, которым вдруг удастся заполучить какую-нибудь неучтенную боеголовку, могут сделать нарушение ядерного табу своей целью, поскольку весь смысл международного терроризма именно в том и состоит, чтобы шокировать мир ужасным зрелищем. Есть опасения, что даже один ядерный удар создаст прецедент, способный снять все ограничения. Пессимист сказал бы, что Долгий мир — зависел он до настоящего момента от ядерного сдерживания или нет — это всего лишь минутная передышка. Она обязательно закончится, когда ядерное оружие распространится по миру, маньяк из развивающегося мира положит конец полосе удачи и табу падет как для великих, так и для малых стран.

Ни один здравомыслящий человек сегодня не может остаться равнодушным к рискованному положению дел в сфере ядерной безопасности. Однако все не настолько плохо, как думают многие. В следующей главе мы изучим перспективы ядерного терроризма. А пока давайте посмотрим на ядерные государства.

Один из позитивных признаков: ядерное оружие распространяется не так быстро, как ожидалось. В 1960-м Джон Кеннеди на предвыборных дебатах предсказывал, что к 1964 г. в мире будет «десять, пятнадцать, двадцать» ядерных государств[690]. Общее беспокойство возросло, когда Китай в 1964 г. провел первые испытания, доведя число членов ядерного клуба до пяти менее чем за 20 лет. Том Лерер выразил охвативший всех ужас перед бесконтрольным распространением ядерного оружия в песне «Кто следующий?». В ней он перечислил страны, которые, как ожидалось, вскоре станут ядерными державами («На очереди Люксембург / И кто знает? Может, Монако»).

Но единственной страной, оправдавшей ожидания Лерера, стал Израиль («„Господь мой пастырь“ — гласит псалом / Но на всякий случай — понаделаем бомб!»). Не исполнилось и предсказание, что Япония «безусловно начнет разработку ядерного оружия» к 1980-м гг. и что объединенная Германия «без ядерного оружия не будет чувствовать себя в безопасности»: ни та ни другая не заинтересовалась его разработкой[691]. Хотите — верьте, хотите — нет, но с 1964 г. немало стран отказались от ядерного оружия — примерно столько же, сколько вступило в клуб ядерных держав. Пока Израиль, Индия, Пакистан и Северная Корея создавали собственные средства нанесения ядерного удара, Южная Африка демонтировала свой ядерный арсенал незадолго до коллапса режима апартеида в 1989 г., а Казахстан, Украина и Беларусь сказали «спасибо, не надо» арсеналам, унаследованным от прекратившего существование Советского Союза. И, верите или нет, с 1980-х число неядерных стран, пытающихся сконструировать собственную бомбу, снизилось. Основанная на подсчетах политолога Скотта Сагана диаграмма отображает число неядерных держав, в которых действовали программы разработки ядерных вооружений начиная с 1945 г. (см. рис. 5–22).

На диаграмме видно, что в разное время Алжир, Австралия, Бразилия, Египет, Ирак, Ливия, Румыния, Южная Корея, Швейцария, Швеция, Тайвань и Югославия пытались создать ядерное оружие, но передумали — кого-то переубедили удары ВВС Израиля, большинство приняли решение добровольно.

~

Насколько надежно ядерное табу? Может ли страна-изгой нарушить его и таким образом отменить для всех? И разве история не доказывает, что со временем любая военная технология перестает вызывать отторжение и находит дорогу на передовую?

В поисках ответа на этот вопрос можно обратиться к истории отравляющих газов — главного кошмара Первой мировой войны. В книге «Табу на химическое оружие» (The Chemical Weapons Taboo) политолог Ричард Прайс напоминает, как в первой половине ХХ в. химическое оружие получило позорное клеймо. Гаагская конвенция 1899 г., одно из множества международных соглашений, регулирующих ведение войн, наложила запрет на разрывные пули, воздушные бомбардировки (с аэростатов, поскольку до изобретения аэропланов оставалось еще четыре года) и снаряды с отравляющим газом. Если вспомнить, что случилось потом, этот беззубый манифест добрых намерений заслуживает места скорее в мусорной корзине истории.

Но Прайс доказал, что стороны в Первой мировой войне чувствовали необходимость отдавать Конвенции дань уважения. Германия, впервые применив смертельный газ на поле боя, заявила, что это была месть Франции за применение газовых гранат и что эти действия не противоречат букве закона, поскольку на противника не сбрасывали снаряды с газом, а только открывали цилиндр и позволяли ветру донести его во вражеские окопы. И хотя эти запоздалые оправдания были абсолютно неубедительны, отметим факт, что Германия вообще чувствовала необходимость оправдываться. Позже Англия, Франция и США заявляли, что действуют в ответ на незаконное применение газа Германией, и все стороны решили, что Конвенция больше не работает, поскольку к конфликту присоединились страны, не подписывавшие ее (в том числе США).