я стар для вас. Но прошу, поезжайте со мной. Я спасу вас от них! Я обещаю, я сделаю вас счастливой! – шептал он, а голос его срывался, натягивался словно струна гитары, которая вот-вот лопнет.

В уголках аквамариновых глаз появились капельки слез, хрустальных и чистых, но соленых, будто в них была боль всего света.

– Вы меня не любите. Вы не сможете сделать меня счастливой, – прошептала она, с трудом справившись с подступающим комком слез, и, вырвавшись из его плена, убежала, оставив на балконе лишь чуть-уловимый аромат роз.

Ярость, медленно подступала к рукам Вильгельма. Они мелко задрожали, суставы захрустели. В тот же вечер он собрался и уехал заграницу в надежде, что все забудут о бале. Но не забыла Екатерина.

Глава тридцать первая

Вильгельм вынырнул из воспоминаний будто со дна моря. Холодная вода стекла по его одежде, воздух, еще не остывший, обжег горло. Вильгельм вдыхал аромат роз, смешавшийся с ледяными частичками, затерявшимися в ветре. Он не слышал ни шелестения листьев на деревьях в лесу, ни свиста, с которым ветер пробегал мимо роз, медленно качавшихся на толстых, как вечная память, стеблях. Тело казалось мягким, податливым. Еще бы немного, и его забрала в себя земля, засыпала, закрыла бы от мира корнями и сохранила, как гарант вечной памяти о Земле. Капитан бы ушел в мир иной со своим кораблем. Его прошлое, которое он прежде не помнил, превратилось бы в его могилу. Но Вильгельм не чувствовал, будто умирал. Ему почудилось, что он родился вновь. Что из вод, охранявших его до рождения, он очутился на воле и впервые вдохнул живительный и смертельный воздух, которые не оставляет человеку выбора – жить или умирать.

Вильгельм открыл глаза и, сам того не осознавая, улыбнулся. Небо, черное, как в далеком и вездесущем Едином Космическом Государстве, безжизненное, ледяное, казалось, посветлело, и Вильгельм увидел россыпи звезд, полосы фиолетовых облаков и вспышки кораблей, сотен кораблей, которые вдалеке бороздили просторы бесконечности. Прежде он не замечал, насколько Космос жив, настолько много жизни вдохнул в Солнечную систему Вильгельм, когда Земля стала центром научного притяжения.

Вильгельм улыбался. Он – не просто Создатель. Он еще и житель Земли, он еще и гражданин нового Мира. Он – такая же его часть, как и все люди вокруг. Но только он знает, чем может закончиться жизнь – и не только смертью.

Вильгельм повернул голову и увидел Екатерину. Девушка, казалось, не заметила, что он очнулся, и продолжала тихо плакать. Юбка белого платья испачкалась о землю, окрасилась зеленью травы. Волосы рассыпались по плечам, укрыли грудь и спину. Руки, тонкие, в сияющем мраке ночи казавшие белоснежными, дрожали.

Вильгельм улыбнулся снова. Он и прежде замечал, что Екатерина красива, умна и добра, но не замечал, о чем уже давно знал Ванрав – она любила его. Любила задолго до того, как Вильгельм пригласил ее провести время в поместье, до того, как пошутила на балу, а потом поникла. И как он мог не заметить? Как изнывающее ощущение висящего над ней обещания не очернило аквамариновых глаз, как улыбка, таившая в себе столько горечи и обиды, не омрачила лица. Казалось, Екатерина светилась с темноте. Вильгельм не мог отвести от нее глаз.

И как он раньше не понял? Неужели тысячелетия наблюдения за массами людей не научили его приглядываться?

– Вильгельм, Вильгельм! Господи, вы очнулись! – прошептала Екатерина, когда увидела, что Вильгельм смотрел на нее и улыбался. – Я думала, что вы умрете на моих руках!

– Не такая плохая перспектива, Екатерина Алексеевна, – усмехнулся Вильгельм, а девушка поднялась на ноги, подбежала к нему и потрясла за плечи так бесцеремонно, будто и ей уже стало все равно на запреты времени.

Он улыбнулся. Вот же решение, которое снимет с его плеч тяжести ошибок, боли и страданий. Всего один взгляд, который мог искупить грехи всех людей, когда-либо ступавших по Земле.

– Не смейте так говорить! Вы могли не проснуться! – воскликнула Екатерина, не отпуская его плеч. Она держала его голову над землей так, чтобы он не мог отвести взгляд от ее лица. Но Вильгельму и не хотелось. – Прекратите улыбаться! Я не нахожу ничего смешного!

– Почему же смешного? Разве человек не может улыбаться просто так, потому что рад видеть свет и красоту?

Он медленно поднял руку и коснулся кончиками пальцев ее щеки. Мягкой, словно щека младенца. Екатерина вздрогнула, но не могла отбросить его руки, не могла даже отвести взгляда от его лица. Его рука, которая была старше Земли, рука, изъеденная временем, гладила настоящую вечность – чувства, которые не могла описать наука Единого Космического Государства.

– Не нужно плакать из-за письма  тетушки, Екатерина Алексеевна, – прошептал Вильгельм, перехватил ее руку и поднес к ладонь губам. Кожа, не знавшая работы, пропиталась солью, вобрав в себя всю боль, что только могут вынести люди.

– Какого… какого письма? – выдохнула Екатерина и хотела отодвинуться, но Вильгельм опередил. Он поднялся с земли, не выпуская ее руки из своей, и сел напротив. – Вы читали мои письма? Да как вы…

– Я не читал писем, клянусь, – ответил Вильгельм и сжал ее ладонь в своей. – Ваша боль написана на лице. Вы говорили, что не хотите становиться женой человека, которого не любите. Как же я не сумею понять, почему вы грустны?

Екатерина опустила взгляд. Казалось, она смотрела на их руки, и думала о чем-то, но боялась произнести это вслух. Вильгельм улыбался. Он впервые точно знал, что сказать, и даже не нуждался в написанном от руки плане.

– Вам не нужно выходить за него замуж, Екатерина.

– А что я еще могу сделать, Вильгельм? Вы не поймете меня, – прошептала девушка и зажмурилась. Одинокая слеза скатилась по ее щеке, где еще недавно ее касался Вильгельм.

– Выходи за меня, Катя, – произнес Вильгельм, а Екатерина замерла. Артоникс на груди потеплел, словно и он наконец проснулся.

– Вильгельм, – испуганно выдохнула Екатерина, но не отодвинулась, даже не пошевелилась. – Но… как же?

– Я все знаю, Катя. – Вильгельм улыбнулся. – Я помню свое обещание, которое я дал тебе на балу. Не только ты носила его тяжесть.

– Но Вы же… Вы же. – Екатерина вдохнула холодный и ядовитый воздух. – Вы же не говорили, что любите меня тогда.

– Тогда не говорил. Но что мешает мне сделать это сейчас?

Екатерина хотела сказать что-то еще, но Вильгельм не дал ей договорить. Он взял ее за руки и притянул к себе. Ее губы на вкус были сладкими. Вильгельм пьянел, когда ему перестало хватать воздуха, он лишь на