Это прозвучало как сигнал к началу активных действий.Сенаторов начали теснить с Форума, а подбежавшие Гай Оппий и Гай Требонийвцепились в Катона, пытаясь стащить его с трибуны.

Легионеры, опустив оружие, не вмешивались в начинавшиесябеспорядки, не понимая, чьи приказы выполнять. В другом конце Форума отрядыКлодия и Антония избивали ликторов Бибула. Вошедший в раж Марк Лепид началломать фасции консула, а подоспевшего трибуна Марка Латеренсия Клодий ударил поголове древком выхваченного знамени. Гай Фанний, получивший удар кинжалом в ногу,стонал в нескольких локтях[168] от них.

Катон, которому помогли подоспевшие Агенобарб и ЛентулСпинтер, сумел вырваться из рук Оппия и Требония.

— Подумайте, римляне, — снова кричал он, —кому мы отдаем свои голоса, кто правит нами? Этот триумвират…

Договорить ему не дали. Народный трибун Фуфий Кален иСервилий Гальба еще раз стащили Катона с трибуны. Началась общая свалка. Всекричали и дрались одновременно.

К Цезарю, стоявшему рядом с Помпеем и Крассом в окружениисвоих ликторов, подбежал бледный префект Марк Поппилий.

— Что мне делать, Юлий? — запыхавшись, спросил ону консула.

— Наводить порядок, — строго сказал Цезарь, —нужно проследить, чтобы не было жертв.

По приказу префекта легионеры начали оттеснять дерущихся сплощади. Цезарь, не дожидаясь конца свалки, подошел к трибуне и прокричал:

— Нам нужен новый аграрный закон. Сенаторы и наш консулне хотят его обсуждения. Давайте составим комиссию из двадцати самых уважаемыхлюдей, и пусть они сами решают, что нужно римскому народу. А возглавитькомиссию я предлагаю двум великим римлянам, снискавшим благоволениебогов, — Гнею Помпею Магну и Марку Лицинию Крассу.

В ответ раздался радостный рев толпы. С площади убегалипоследние сторонники оптиматов. Катона и Агенобарба под охраной выводили с Форума.Бибула, впавшего в беспамятство, просто унесли легионеры Поппилия. Подрадостные крики толпы народное собрание утвердило комиссию по подготовке новогоаграрного закона.

Вскоре новый закон был принят и утвержден на очередномнародном собрании. Триумвират уже не выносил законы на обсуждение сената.Следующий аграрный закон, о наделении землей всех римлян, имевших трех и болеедетей, также обсуждался и утверждался народным собранием.

В угоду Крассу трибутные комиции — народные собрания,собиравшиеся по трибам, приняли решение о снижении откупной платы за провинциюАзию. Эти бессовестные методы широко практиковались в Риме, когда откупщики иростовщики заранее брали на себя денежные обязательства перед сенатом, а затембезжалостно грабили провинции.

Учитывая, что по всей Азии несколько раз прошли легионыСуллы, Лукулла и Помпея, откупщикам не удалось собрать суммы, на которую онирассчитывали. А закон Цезаря, снизивший откупную плату сразу на треть, сделалих горячими сторонниками консула.

Другой закон был принят по просьбе Помпея и провозглашалегипетского царя Птолемея XII Авлета «союзником и другом римского народа».Правда, за это Цезарь и Помпей, кроме морального удовлетворения, получили потри тысячи талантов каждый.

Оптиматы, видя все бесчинства Цезаря, молчали, сознавая своебессилие, а он принимал все новые законы.

Другой консул, Марк Кальпурний Бибул, заперся у себя дома,ежедневно посылая в сенат письменные обращения с оскорблениями в адрес Цезаря.Но Юлия это мало трогало.

Римские острословы начали поговаривать, что год консульстваЦезаря и Бибула превратился в год Юлия Цезаря.

Чтобы окончательно закрепить свое положение и наладить связис умеренно настроенными сенаторами, Цезарь, наконец, объявил о готовящемсябраке с Кальпурнией, дочерью Пизона, и о предстоящей свадьбе своей дочери сПомпеем. В Риме никто уже не удивлялся. Марк Терренций Варрон назвал союз троихполитических деятелей «Трехглавым чудовищем».

— Нельзя терпеть этих людей, которые с помощью женщиндобывают высшие должности в государстве, — негодовал Катон, обрушиваясь натриумвиров.

Но это только веселило Цезаря, Помпея и Красса. Их союздавал все новые плоды, увеличивая и без того возросшее могущество триумвиров вРиме.

Дом и имение — наследство от родителей, а разумная жена — отГоспода.

Притчи Соломона, 19:14

Что чувствует отец в день свадьбы своей дочери? В литературеподробно описано состояние молодой девушки, готовящейся к своемубракосочетанию, состояние жениха, влюбленного и счастливого. Но кто изсмертных, не переживший подобного, знает состояние отца в этот день?

Естественное чувство радости и острая ревность кпостороннему, чужому для него мужчине, опасения за первую брачную ночь дочери ипочти физическая боль от ощущения своего бессилия. Все эти чувства усиливаютсятысячекратно, когда девушка не потеряла своей невинности, а жених старше самогоотца на шесть лет.

Когда Юлия, согласно обычаям, за день до свадьбы принесласкладывать на алтарь домашних богов свою старую одежду и детские игрушки,Цезарь почувствовал, что не сможет присутствовать при этом бесхитростномритуале, и быстро ушел из дому.

По дороге он встретил Красса. Консуляр был чем-то сильнонедоволен.

— Мой сын Публий совсем сошел с ума, — гневносказал Красс, — он всерьез увлекся философией болтуна Цицерона и почитаетего своим учителем. Великий Рим, куда мы идем, Цезарь? Наши собственные дети нехотят понимать нас.

— Ты прав, — грустно согласился Цезарь, — ноэто участь всех родителей, не понимающих своих детей.

— Он меня позорит, — горячился Красс, —почему сыновья Помпея не увлекаются сочинениями Цицерона? Больше всех на светея не люблю этого болтуна, и, похоже, боги решили посмеяться надо мной.

Менее всего Цезарю хотелось говорить о сыне Красса. Но егособеседник вдруг сказал:

— Завтра Цицерон призовет их что-либо совершить противнас, и они пойдут на все, даже против собственных отцов. Какой позор!

— Что ты сказал? — встрепенулся Цезарь, отвлекаясьот невеселых мыслей.

— Молодежь находится под влиянием Цицерона, —проворчал Красс, — во всяком случае, очень многие.

— Это хорошая мысль, — медленно произнесЦезарь, — особенно если вдруг выяснится, что сыновья наших оптиматовготовят заговор против нас и Помпея. Лучше против Помпея, за ним стоят легионы.

— Хвала богам, мой сын такого не совершит, в этом яуверен, — жестко сказал Красс.

— Твой — да, а другие? Это очень интересноепредложение, Красс.

Красс, не любивший, когда Цезарь говорил загадками, неответил ему, задумавшись, а затем вдруг сказал, переводя разговор на другуютему: