— Мне нужно с тобой поговорить, — требовательнопроизнес Цезарь, — сегодня приходи ко мне домой.

— Хорошо, — почтительно кивнул Клодий, —обязательно приду.

«Теперь посмотрим, как понравится моя шуткаЦицерону», — зло подумал Цезарь.

На следующий день в куриатных комициях патриций ПублийКлодий был усыновлен плебеем Публием Фонтеем. Усыновление санкционировал самконсул Гай Юлий Цезарь. Еще через несколько дней Клодий, наконец, был избраннародным трибуном Рима.

А Луций Веттий был удавлен в тюрьме в первую ночь своегоареста. Убийц, конечно, не нашли, что дало пищу для многочисленных пересудов исплетен.

Но о них быстро забыли.

Такова участь всех доносчиков и предателей.

Надобно носить личину свою с осторожностью, дабы нравомсвоим, повадкою и лживыми речами подтвердить поддельную жизнь.

Флавий Филострат

Неудавшаяся провокация триумвиров нанесла серьезный удар поих положению, особенно подорвав авторитет Цезаря. Осмелевший Бибул началпоявляться в сенате, многие предложения триумвиров уже вызывали нападки нетолько в сенате, но и в народном собрании. Среди тех, кто кричал у курииГостилия, стали попадаться и сторонники оптиматов.

Больше всех гневался Красс. Он рассчитывал на осуждение иудаление Цицерона, собираясь утвердить покупку домов осужденных им катилинариевв его отсутствие.

Цицерон, казнивший пятерых римлян, особенно рьяно настаивална соблюдении их гражданских прав после смерти, как бы утверждаясь в ролинеукоснительного блюстителя римских законов.

Но дело Веттия неожиданно обернулось поражением длятриумвиров, и вся партия популяров болезненно переживала этот позор.Собравшиеся в доме Марка Леки популяры впервые без Цезаря выдвинули несколькотребований, с которыми должен был выступить в сенате избранный народнымтрибуном Клодий.

В адрес Цезаря, которому после смерти Катилины популярыособенно не верили, было высказано немало обидных замечаний. Красса и Помпеяпопуляры вообще никогда не считали полностью своими, помня подвиги обоих всулланских армиях.

На состоявшихся выборах на будущий год консулами былиизбраны Гней Кальпурний Пизон и Авл Габиний, фавориты триумвиров. Но досадныйсрыв с делом Веттия обошелся Цезарю очень дорого. Городскими преторами набудущий год, в свою очередь, были избраны два видных оптимата — Агенобарб и ГайМеммий Гемелл.

Помпей и Красс, не сговариваясь, открыто выражали своенедовольство. Казалось, их соглашение находилось под угрозой, когда в сенатеначал свои выступления Клодий.

С первого дня пребывания на заседаниях сената он вел себявызывающе, громко требуя фактов расследования коррупции должностных лиц,сенаторов, наместников в провинциях.

Осенним днем, совершив ритуальное жертвоприношение передвходом в сенат, Клодий появился в курии Гостилия, пройдя в зал.

Заседание уже началось, и выступал Агенобарб.

— Толпы людей, — гневно говорил он, —осаждают все время место заседания римского сената, мешая нашей нормальнойработе. Сенаторов запугивают и оскорбляют. В этих условиях мы должны, наконец,навести порядок в нашем городе, восстановить законы, привлечь к суду виновных вбесчинствах.

— Ты лучше расскажи, как твои наместники бесчинствуют впровинциях, — крикнул Клодий.

— Прошу меня не перебивать, — разозлилсяАгенобарб, обращаясь к Консидию.

Принцепс сената, посмотрев на Клодия, примиряюще сказал:

— Народный трибун Клодий, прошу тебя не перебиватьсенатора Агенобарба во время его выступления.

— Люди, которые подстрекают толпу, находятся в курии,на заседаниях римского сената, — продолжал Агенобарб, — этинедостойные еще смеют называть себя римлянами, натравливая чернь противсенаторов.

— Это ростовщики и откупщики натравливают людей, —снова крикнул Клодий, — своими пиратскими процентами. Разве ты не знаешьэтого, Агенобарб?

— Конечно, ты на них очень зол, — не выдержалАгенобарб, — ведь ты до сих пор платишь проценты с тех сумм, которыераздал судьям во время своего оправдания.

Клодий в бешенстве вскочил. Его едва сдерживали сидевшиерядом другие народные трибуны — Ватиний и Фуфий Кален. Он вырвался из их рук.

— Расскажи, — кричал Клодий, — расскажи еще опродажности римских судей, назначаемых вами. Пусть все узнают, сколь продажнысудьи, подбираемые нашим сенатом.

В курии, как обычно в последние дни, началась общая свалка.Все закричали, зашумели, перебивая друг друга. Рассерженного Агенобарба,бросившегося к Клодию, оттащили его сторонники. К ростральной трибуне вышел ГайМеммий.

— Я считаю, — заявил он грозно, — что Клодийведет себя вызывающе. Нужно положить этому конец. У меня достаточно сил испособов заставить его замолчать.

Снова зашумели все сидевшие в зале, когда на трибуну вышелЦезарь.

— Как римский консул и верховный понтифик, — мягконачал консул, — полагаю, что нам всем нужно успокоиться и дать словоКлодию, если он хочет что-то предложить. Пусть он, во имя согласия римскогосената и народа, выскажет нам свои соображения завтра. Агенобарб был прав, ноочень взволнован. Так нельзя выступать в сенате. А сегодня нужно закрытьзаседание.

Мудрое предложение Цезаря понравилось всем. Консидий быстрозакрыл заседание.

На улице в поддержку Клодия собралась огромная многотысячнаятолпа, приветствовавшая своего любимца криками восторга.

На следующий день, когда в курии собрались почти всесенаторы, принцепс дал слово Клодию.

Народный трибун вышел на ростральную трибуну, оглядывая зал.Все замерли, ожидая его слов.

Клодий, привыкший кричать на народных собраниях, не былоратором и не умел выступать. Свою речь он сразу начал со своих предложений.

— Именем римского народа, предлагаю на вашерассмотрение проекты четырех законов, — начал Клодий.

Сенаторы недовольно загудели. Сразу четырех!

— Первый закон должен отменить всякую плату заежемесячно раздаваемый хлеб, — сказал Клодий, — народ Рима заслужилэто право.

В зале раздались крики негодования. Злился даже Красс.

— Он сошел с ума, — гневно произнес триумвир,обращаясь к сидевшему рядом Аврелию Котте, — о чем думает Цезарь?

— Второй закон — восстановить квартальные коллегииримского народа и разрешить создавать новые.

— То есть узаконить все права популяров и дать имвозможность собираться, — зло произнес Цицерон Агенобарбу.

Тот сжал кулаки.

— Мы этого не позволим.