роль единственного «зодчего победы над фашизмом», за примирение с белградскими ревизионистами и антимарксистские взгляды. В результате в том же ноябре зам. министра иностранных дел Н. П. Фирюбин пригласил к себе албанского посла Г. Мази и потребовал покинуть Советский Союз, что де-факто стало разрывом дипотношений между двумя странами. Ответная реакция албанской стороны была вполне ожидаема. Однако, помимо решительного протеста по поводу «вопиющего нарушения» Москвой «норм и принципов международного права», 10 декабря 1961 года в главном печатном органе ЦК АПТ — газете «Зери и популлит» — вышла передовая статья «Беспрецедентный акт в отношениях между социалистическими странами», автором которой был сам Э. Ходжа. В этой публикации настоящую причину разрыва дипотношений Москвы и Тираны он предлагал «искать в ревизионистских взглядах самого Хрущева и в его антимарксистских попытках» навязать эти взгляды другим партиям. А по сути дела, это была месть Н. С. Хрущева Албанской партии труда, которой он хотел закрыть рот и подчинить ее себе»[651]. Как считают целый ряд авторов (Н. Д. Смирнова, Х. Хамм[652]), потеря Албании имела очень тяжелые последствия для Советского Союза, поскольку это «значительно ослабило позиции всего соцлагеря в отношении блока НАТО» и поставило крест на единой политике всех «балканских коммунистических стран в отношении Греции и Турции». Также, как выразился тот же Харри Хамм, известный в ту пору западногерманский публицист, именно тогда Албания превратилась в «плацдарм Пекина в Европе». Более того, по их мнению, от подобных «хрущевских экспромтов» пострадал международный авторитет Москвы даже среди ряда соцстран (в частности, в той же Кубе), которым иногда «претили ее великодержавные замашки».

Что касается Югославии, то новые трещины в недавно восстановленных советско-югославских отношениях возникли уже в ноябре 1956 года, и, как мы уже писали, напрямую это было связано с событиями в Венгрии, когда Белград укрыл беглого премьер-министра Имре Надя в своем посольстве в Будапеште. Тем не менее уже в начале августа 1957 года состоялась новая личная встреча Н. С. Хрущева и И. Броз Тито, на этот раз в Бухаресте на встрече лидеров всех соцстран, где они предприняли еще одну попытку снять все разногласия по партийной линии. Однако сделать это не удалось. Более того, по мнению С. Вреска, с первой половины 1957 года контакты по партийной линии были де-факто заморожены, по линии государственных контактов сведены до минимума, а по дипломатической линии свелись к неоднократным и бесплодным попыткам двух послов — Н. П. Фирюбина и В. Мучиновича — достучаться до высоких кабинетов в Белграде и Москве. Кроме того, масла в огонь двусторонних отношений подлила и необъяснимая отставка с поста министра обороны СССР маршала Г. К. Жукова, произошедшая сразу после окончания его визита в Белград в октябре 1957 года. Его верный боевой товарищ маршал И. Броз Тито воспринял эту отставку как личное оскорбление.

Не удалось разрешить ключевые противоречия с Белградом и на I Московском совещании коммунистических и рабочих партий, прошедшем 14–16 ноября 1957 года, куда сам И. Броз Тито, сославшись на свою болезнь, отказался ехать. Делегацию СКЮ на этом Совещании представляли три его соратника: Александр Ранкович, Эдвард Кардель и Велько Влахович. Однако они, сославшись на то, что Москва нарушила все договоренности, достигнутые в Бухаресте, отказались от участия в «Малом» совещании лидеров 12 соцстран и не подписали итоговую Декларацию встречи. Именно это обстоятельство, как считают многие историки (А. Б. Едемский, С. Вреск, Х. Хамм[653]), вновь вернуло отношения двух стран «к взрывоопасному состоянию» и окончательно похоронило всякую надежду на возвращение СФРЮ и СКЮ в лоно социалистического лагеря.

В следующем году советско-югославские отношения еще более ухудшились. В начале апреля 1958 года Москва не только отказалась посылать на VII съезд СКЮ в Любляну свою даже самую заштатную делегацию, но и в крайне резких выражениях раскритиковала его новую партийную программу, принятую на данном съезде. По мнению ряда членов высшего советского руководства, прежде всего М. А. Суслова и Б. Н. Пономарева, в новой программе содержались откровенно «ревизионистские» пассажи о реальной возможности эволюционного пути строительства социализма, о снижении роли социалистического государства в управлении экономикой, о полном отрицании руководящей роли партии рабочего класса в строительстве социализма, об отсутствии реального соцлагеря и, наконец, о том, что самая главная причина международной напряженности лежит не в агрессивной политике империализма, прежде всего правящих кругов США, а в борьбе двух военно-политических блоков за сферы своего влияния в мире[654]. На сей раз югославская сторона учла почти все замечания Москвы и через посла В. Мичуновича передала исправленный проект новой программы СКЮ. Однако Н. С. Хрущев, расценивший гибкость Белграда как его слабость, отказался от встречи с послом, а затем направил И. Броз Тито гневное послание с осуждением хода и решений VII съезда СКЮ, прошедшего в конце апреля 1958 года. Более того, с его же подачи в начале мая Президиум ЦК принял решение отменить уже давно запланированный визит председателя Президиума Верховного Совета СССР маршала К. Е. Ворошилова в Белград и дал указание Комиссии ЦК по вопросам идеологии, культуры и межпартийных связей, которую тогда возглавлял М. А. Суслов, подготовить от имени ЦК КПСС письмо ЦК СКЮ «в связи с отходом югославских руководителей от основных принципов марксизма-ленинизма». А чуть позже, в конце мая, с подачи А. И. Микояна Президиум ЦК принял еще одно решение об изменении условий инвестиционного соглашения 1956 года, в соответствии с которым Совет Министров СССР своей официальной нотой уведомил Белград, что Москва будет вынуждена отсрочить выдачу оговоренного ранее кредита в размере 285 млн. долларов на строительство ряда югославских предприятий под предлогом серьезного недостатка средств для развития собственных предприятий химической промышленности[655].

Наконец в самом начале июня 1958 года, выступая на VII съезде Болгарской коммунистической партии, Н. С. Хрущев буквально обрушился на все югославское руководство и обозвал И. Броз Тито «троянским конем» в коммунистическом движении, язвительно добавив при этом, что подлинный «социализм не может быть построен на американской пшенице». Понятно, что хлесткий ответ И. Броз Тито не заставил себя ждать: сначала в личном послании Н. С. Хрущеву, а затем и на митинге в Белграде, который состоялся 15 июня 1958 года, он намеренно напомнил Москве, что во время голода 1921–1922 годов советское правительство само прибегло к американской продовольственной помощи. Поэтому вовсе не случайно, выступая в конце января 1959 года на XXI внеочередном партсъезде, Н. С. Хрущев в своем Отчетном докладе особое внимание опять уделил югославскому вопросу, заявив, что «международное