коммунистическое и рабочее движение осудило взгляды и политику югославских ревизионистов», которые «крутят, фальшивят, бегут от правды», но при этом «очень обижаются, когда мы говорим им, что они сидят на двух стульях». Правда, «они уверяют, что сидят на своем, югославском стуле, но почему-то этот югославский стул очень поддерживается американскими монополиями»[656]. Очередной ответ Белграда вновь не заставил себя долго ждать, однако на сей раз он прозвучал из уст известного сербского писателя, члена ЦК СКЮ Добрицы Чосича, который в одной из статей столь открыто и жестко охарактеризовал советского лидера: «Хрущев — самая неморальная политическая фигура этого времени, человек без принципов, самый большой «тактик», лицемер, свирепая деревенщина»[657].

Ну а пик нового противостояния Москвы и Белграда пришелся уже на ноябрь 1960 года, когда маршал И. Броз Тито отказался от участия в Московском совещании коммунистических и рабочих партий, где «на орехи» досталось не только китайцам и албанцам, но и югославам, в частности двум титовским приспешникам Эдварду Карделю и Александру Ранковичу, которые отказались от участия в согласовании итоговых документов этого форума. Вместе с тем, как считают многие специалисты, очередной советско-югославский конфликт все же не привел к новому разрыву всех двусторонних отношений, как это случилось во времена И. В. Сталина, и вскоре они нормализовались. Уже в июле 1962 года, находясь на отдыхе в Варне, Н. С. Хрущев выступил за примирение между Румынией, Болгарией и Югославией. А в сентябре новый председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев во главе большой парламентско-правительственной делегации посетил Югославию и в компании с И. Броз Тито, проехавшись по всей стране, побывал на его знаменитой вилле на острове Бриони. Затем в первой половине декабря сам И. Броз Тито совершил ответный, правда неофициальный, но довольно продолжительный, визит в Москву, Киев и Волгоград. И, наконец, в августе 1963 года с визитом в Югославии побывал и сам Н. С. Хрущев, который большей частью отдыхал и охотился с И. Броз Тито на его любимом Бриони[658].

Что касается Китая, то острая полемика, возникшая ещё в сентябре 1959 года в ходе последнего визита Н. С. Хрущева в Китай, была продолжена и в новом году. 17–22 сентября 1960 года состоялся еще один визит генсека ЦК КПК Дэна Сяопина в Москву. В ходе этого визита обсуждалась так называемая «Платформа соглашения», предложенная китайцами, по их же словам, «от всего сердца». Данный документ, состоящий всего из 5 пунктов, разъяснял суть конфликта двух партий и предлагал пути выхода из него по «китайскому сценарию». Этот сценарий был сформулирован в двух последних пунктах проекта политического соглашения: 1) Пекин и Москва должны взять на себя взаимные обязательства «консультироваться и обстоятельно обсуждать все проблемы, имеющие взаимный интерес» и 2) главное — они должны «провести четкую разграничительную линию между противниками и друзьями», «объединиться против врага» и не дать ему никаких шансов разъединить их. Иными словами, речь шла о том, что обе державы берут на себя обязательства не вести никаких диалогов и не предлагать «никаких сепаратных инициатив» в отношении США, а жестко противостоять им, а также югославам, «которые хотят сохранить хорошие отношения с Западом». Понятно, что такой подход никак не мог устроить советскую сторону, поэтому новый раунд переговоров опять закончился ничем, и с этого момента, как подчеркивали позднее сами китайцы, «острая борьба с Москвой стала неизбежной»[659].

Новый виток противостояния, как мы уже писали выше, пришелся на ноябрь 1960 года, когда прошло II Московское совещание коммунистических и рабочих партий, в котором приняли участие делегации из 81 страны. ЦК КПК вновь представлял Дэн Сяопин, который выступил с большим теоретическим докладом. Он вызвал разные эмоции и оценки, поскольку многие делегаты этого форума стали сознавать, что китайцы вовсе не прочь сохранить централизованное руководство всем рабочим и коммунистическим движением, но очень хотят перевести штаб этого руководства из Москвы в Пекин. Неслучайно именно тогда Мао Цзэдун прямо заявил, что «центр мировой революции сегодня находится в Китае». Однако китайцы быстро почувствовали, что их позицию мало кто поддерживает, что она не вызвала особых симпатий и де-факто никто, даже албанцы, не желает возврата «к старой концепции Коминтерна».

Тем не менее межпартийная дискуссия была продолжена на новом Совещании представителей правящих компартий в Бухаресте, которое состоялось 20–25 июня 1961 года. Дэн Сяопин, который опять представлял позицию ЦК КПК, активно и напористо защищал позицию Пекина по всем вопросам международной политики. Причем, как позднее писал в своих мемуарах сам А. А. Громыко[660], делал он это «не горячась, с достоинством строя всю аргументацию», тогда как Н. С. Хрущев, напротив, так и не сумел найти серьезных и убедительных доказательств в защиту своей позиции, часто давая «простор одним эмоциям». Затем во второй половине октября 1961 года китайская делегация во главе с председателем Госсовета КНР Чжоу Эньлаем и первым секретарем Пекинского горкома КПК Пын Чженем прибыла в Москву для участия в работе XXII съезда КПСС. Многие члены высшего советского руководства очень надеялись, что новый визит позволит как-то сгладить старые противоречия между двумя партиями. Именно с этой целью Н. С. Хрущев, Ф. Р. Козлов и А. И. Микоян специально встретились с членами китайской делегации, но прорыва не произошло, хотя сам Н. С. Хрущев всячески подчеркивал «неизменное стремление КПСС укреплять дружбу и сотрудничество с КПК».

Между тем ровно через год, в период Карибского кризиса и одновременного завершения трехлетней Китайско-индийской пограничной войны, в которой Москва заняла нейтральную позицию, отказавшись от поддержки Пекина, произошло новое обострение отношений между двумя странами. Именно тогда китайские «товарищи» впервые в центральной партийной печати позволили себе такую, ранее совершенно невиданную роскошь, как открытая критика внешней политики Москвы, назвав размещение советских ракет на Кубе чистой воды «авантюризмом», а их вывод по итогам закулисных договоренностей с американцами — «позорным капитулянтством перед мировым империализмом»[661].

Новая, еще более острая полемика между Пекином и Москвой разгорелась в 1963 году, когда с подачи высшего китайского руководства, прежде всего самого Мао Цзэдуна, в целом ряде довольно скандальных статей, где исторические небылицы соседствовали с откровенной грубостью и недопустимым хамством в адрес Москвы, впервые было публично заявлено о неравноправно-правовом характере Айгуньского и Пекинского пограничных договоров, подписанных правительством Александра II с правительством императора Ичжу в мае 1858 года и в ноябре 1860 года. За этими статьями вскоре последовала и официальная нота китайского правительства из 25 пунктов, которая в начале июня 1963 года была передана советскому