этом, по свидетельству многих мемуаристов (А. М. Александров-Агентов, Г. А. Арбатов, А. Е. Бовин, О. А. Трояновский[667]), в тот период первую скрипку на мировой арене играл отнюдь не Л. И. Брежнев, еще особо не вникавший в сложнейшие перипетии международных отношений, а А. Н. Косыгин, который и сам был совершенно не прочь играть подобную роль.

После отставки Н. С. Хрущева одним из главных направлений советской внешней политики становится нормализация межгосударственных отношений с ведущими европейскими державами, прежде всего с Францией, где в декабре 1965 года по итогам первых прямых всеобщих выборов генерал Шарль де Голль был вторично избран президентом страны на семилетний срок[668]. В Москве прекрасно знали, что, в отличие от Вашингтона, Париж никогда не рассматривал всерьез перспективу возможной глобальной войны против Советского Союза и не видел особых оснований подозревать саму Москву в каком-либо намерении развязать полномасштабный конфликт на Европейском континенте или в любом другом регионе мира. Парижские военные стратеги исходили из того, что для Франции существует гипотетическая и ограниченная советская угроза, которую она в состоянии сдержать собственным, в том числе и ядерным, потенциалом, который тогда насчитывал чуть более 30 ядерных боезарядов. Таким образом, Париж де-факто отделил себя как от безопасности всего «коллективного» Запада, так и от безопасности самих США. Более того, генерал Ш. де Голль отвергал постоянную сосредоточенность американских правящих кругов на неизбежной войне со всем социалистическим блоком и выступал с концепцией «обороны по всем азимутам» или «многостороннего сдерживания», в рамках которой любой гипотетический конфликт с Москвой или с ее военными союзниками по ОВД рассматривался в Париже как один из нескольких возможных негативных сценариев развития международной ситуации. Весь французский политический бомонд, будучи неотъемлемой частью западной цивилизации, вовсе не желал участвовать в войне против СССР, если бы это не было продиктовано реальными интересами самой Франции.

Открытое стремление Парижа к обособлению внутри военно-политической стратегии западных держав особо усилилось по мере разрастания гражданской войны во Вьетнаме и открытого вмешательства США в данный военный конфликт в марте 1965 года. Париж крайне резко «наехал» на Вашингтон не только за начало самой Вьетнамской кампании, но и потому, что лично Ш. де Голль совершенно обоснованно подозревал «американских ястребов» в горячем желании присвоить французское «колониальное наследство» и взять под свой контроль важный геополитический плацдарм в Индокитае, который совсем недавно был французской вотчиной. Кроме того, Париж, конечно, учитывал и фактическую вовлеченность в этот давний военный конфликт Москвы и Пекина, которые действовали на стороне Северного Вьетнама. Расклад сил во многом напоминал Корейскую войну, и президент Ш. де Голль не исключал расширения масштабов этого конфликта за счет неконтролируемой эскалации противостояния США с СССР и КНР. Реальный риск вновь стать заложником очередной советско-американской конфронтации не устраивал французское политическое руководство, и именно поэтому Париж пришел к заключению о необходимости принятия радикальных решений на сей счет[669].

Еще в самом начале февраля 1965 года Ш. де Голль официально объявил об отказе использовать доллар во всех международных расчетах и о переходе его страны на единый золотой стандарт. Затем в начале сентября он заявил о том, что Франция более не считает себя связанной прежними обязательствами перед союзниками по НАТО. И, наконец, 21 февраля 1966 года на своей традиционной пресс-конференции французский президент официально заявил о выходе страны из военной организации НАТО. Мотивируя принятое решение, он пояснил, что «в связи с изменившимися условиями в мире» и отсутствием реальной «коммунистической агрессии», политика, проводимая в рамках НАТО, противоречит интересам Франции и может привести к ее вовлечению в ненужные военные конфликты. Одновременно французское правительство во главе с давним другом президента Жоржем Помпиду в своей официальной ноте Вашингтону потребовало вывести штаб-квартиру НАТО из Парижа, ликвидировать 29 натовских баз и до апреля 1967 года вывести с территории Франции все американские войска численностью 33 тыс. военнослужащих. Чуть позже, уже в июле 1966 года, все французские вооруженные силы, прежде всего 72 тыс. военнослужащих, находящихся на территории ФРГ и Западного Берлина, были переподчинены национальному командованию, а в октябре того же года все французские штабисты покинули и Постоянный комитет Совета НАТО, штаб-квартира которого была срочно переведена в Брюссель. В свою очередь все эти события спровоцировали очередной виток противостояния между «голлистами» и «атлантистами» внутри ФРГ, что, по сути, привело к полной заморозке франко-германских отношений на мировой арене[670].

Как считают ряд историков (А. Д. Богатуров, В. В. Аверков[671]), сделав столь резкий поворот в отношениях с США и НАТО, французское политическое руководство понимало, что ему предстояло разъяснить стратегический смысл содеянного им для советско-французских отношений. Именно поэтому президенту Ш. де Голлю было крайне важно, чтобы Москва не только заметила, но и реально оценила новую позицию Франции как страны, более не желавшей связывать себя «солидарной ответственностью» с Вашингтоном и блоком НАТО в каких-либо военно-стратегических вопросах. Однако независимость Франции от НАТО имела практический смысл только в том случае, если Москва перестала бы видеть Францию в одном ряду с США и другими натовскими странами в качестве гипотетического противника. Вот почему сразу после решения о выходе из НАТО Шарль де Голль, которого вся «атлантическая» пресса Европы и США окрестила предателем, откликнувшись на личное приглашение председателя Президиума Верховного Совета СССР Николая Викторовича Подгорного, отправился с официальным визитом в Москву[672].

Этот визит, которому сам Ш. де Голль придавал особое значение, состоялся 20 июня — 1 июля 1966 года. Вместе с официальной делегацией, в состав которой входил министр иностранных дел Морис Кув де Мюрвиль, в Москву прибыли супруга и сын французского президента Ивонна и Филипп. Первые два дня Ш. де Голль находился в Москве, где в присутствии А. А. Громыко по отдельности провел переговоры с А. Н. Косыгиным, Н. В. Подгорным и Л. И. Брежневым. 23 июня он прилетел в Новосибирск, где почти два дня посещал промышленные и научные объекты, в том числе знаменитый Академгородок СО АН СССР, по территории которого высокого французского гостя сопровождал сам академик М. А. Лаврентьев. Из сибирской столицы Ш. де Голль вылетел на Байконур, где лично наблюдал старт космической ракеты «Восток-2М». А на следующий день он уже прилетел в Ленинград, где, помимо посещения Пискаревского кладбища, Эрмитажа и Петродворца, провел новый раунд важных переговоров с А. Н. Косыгиным. Из северной столицы высокий французский гость переехал в Киев, где особо радушный прием ему оказали оба украинских руководителя — П. Е. Шелест и В. В. Щербицкий. А уже