— Тогда обойдёмся без выходов за пределы шлюзов.

Танина ладошка утонула в широкой мужской ладони, и она отправилась на прогулку, сжимая во второй руке драгоценный букетик. Гордеон расспрашивал, как она устроилась, есть ли у неё всё необходимое, подошла ли ей одежда, заказанная с помощью Амели. Не успела Таня ответить утвердительно, как навстречу им выплыла упомянутая мускулистая блондинка под ручку с лысым оборотнем-змеем, ухмыльнулась при виде их с Гордеоном парочки и уставилась на букет.

— Зачем ты таскаешь этот веник? — озадачилась блондинка и хлопнула себя по лбу под короткий смешок Хвара: — О, это традиции ухаживания из неведомого мира рыжей, да? Где-то я читала о таком обычае — дарить девушке срезанные цветы, только не помню о каком мире шла речь.

— Какая полезная процедура — сканирование воспоминаний! — изрёк Хвар наигранно напыщенным тоном. — А мы-то голову сломали над тайной этих соцветий.

— Я смотрю, у моих сотрудников излишне много свободного времени, — процедил слегка раздосадованный Гордеон.

— Помилуйте, шеф, дайте хоть перед сном провести время не за стереозаписью очередного зверского убийства! — притворно плаксиво попросила Амели и похлопала длинными ресницами.

— Идите уже, клоуны, — махнул рукой Гордеон.

— Идём, идём. Главная заповедь всех полицейских: подальше от начальства, поближе к кухне. Приятного вам вечера! — медовым голоском пропела Амели, и они с Хваром исчезли в поворотах корабельных коридоров.

За панорамным окном большого иллюминатора загадочно мерцали далёкие звёзды. Небольшая смотровая площадка, открывающая вид на бескрайнюю искристую мглу вселенского пространства, нечасто посещалась командой крейсера, судя по слабым остаточным запахам здесь. На полу, застеленном толстым ковролином, Таня сидела в кольце рук Гордеона, опираясь на его грудь и чувствуя его тёплое дыхание то у шеи, то у макушки: оборотень впитывал её запах, как она сама старалась уловить отголоски его запаха на людях вокруг.

Их окутывало уютное молчание, гармонировавшее с потрясающим видом на космос. Таня думала о том, что в пёстром чередовании её воспоминаний Горд сумел вычленить такую незначительную деталь, как цветочные букеты, и отыскать нечто подобное на крейсере, висящем посреди миров.

— Почему ты не хотел сканировать мои воспоминания? Намеревался поручить это Хвару? — прошептала Таня. Она говорила тихо-тихо, не желая нарушать задушевное согласие, установившееся между ними.

— Врачам негласно запрещено оперировать тех, кто им дорог, а полицейским — сканировать воспоминания своих родных и близких.

— Почему? — выдохнула Таня, согретая открытым признанием того, что не является для него чужим, безразличным человеком.

— В подавляющем большинстве случаев это неблагоприятно сказывается на взаимоотношениях людей: неприятно сознавать, что близкий тебе человек видел тебя в минуты слабости, злости, бессилия, что он подметил все твои неудачи и провалы, все твои неблаговидные поступки. Сколько потом ни доказывай, что всё это — дело прошлое, осадок остаётся у обоих, больше — у того, кого сканировали, всё-таки сотрудники нашей конторы многое повидали и давно не идеализируют людей. Даже самых близких.

— Я как-то не думала о чтении воспоминаний в таком аспекте, переживала только, что посторонний человек увидит меня больной и беспомощной, — растерянно призналась Таня.

— Потому что больше и переживать было не о чём: твои воспоминания — как чистая река, как память младенца, еще не разочаровавшегося в жизни и верящего в счастье для всех.

Таня ощутила, как Гордеон улыбается, произнося эти слова, и заметила раздражённо:

— Я не младенец!

— Согласен, — подтвердил Гордеон, но ей померещилось, что его улыбка за её спиной стала шире.

— Боязнь узнать, что я далеко не ангел, — единственная причина, по которой ты хотел сдать меня Хвару? — переспросила Таня, заподозрившая, что оборотень о чём-то умолчал.

— Не единственная, — неохотно ответил Гордеон. — Одно дело просто понимать, что у близкого тебе человека была личная жизнь и до встречи с тобой, а совсем другое — убедиться в этом буквально своими глазами. Ревность к прошлому — самое бессмысленное чувство на свете, но оттого не менее жгучее и разрушительное.

— К чему там ревновать? К паре поцелуев?! — поразилась Таня.

— Я не мог знать об этом заранее, верно? — ласково проворчали в её ухо. — Я жутко по тебе соскучился.

— Почему же не появлялся? — Таня постаралась, чтобы фраза не прозвучала претензией.

— Выныривал из вала работы слишком поздно, не хотел будить. Сегодня еле вырвался пораньше. Не всегда обстоятельства складываются так, как нам того хочется.

— Трудно спорить. В клетке мы постоянно были вместе, но то не сочтёшь хорошим обстоятельством, — с иронией напомнила Таня.

— Не шути так. На крейсере я каждую ночь засыпаю спокойно, зная, что ты в безопасности, хоть мне очень не хватает твоего присутствия рядом. Расскажи подробно, чем ты занималась, пока я изучал бесконечные уголовные дела?

Ответ «бесконечно училась» его не устроил, и Таня чуть не поминутно расписала свои дни. Её возмущенно упрекнули за пренебрежение отдыхом и потащили на экскурсию по кораблю: показывать, где расположены спортзалы и бассейн, кинотеатр и комнаты для настольных игр. Они вновь наткнулись на Хвара и Амели (те мутузили друг друга на пружинящих матах татами), встретились с Гроном в зале виртуальной реальности, где он тренировался на имитаторе в скоростном управлении гравикортом. Освещение на корабле понемногу тускнело, сообщая об окончании очередного стандартного дня, коридоры становились безлюднее, и наконец Гордеон неохотно привёл Таню к двери её каюты.

— До завтра, — произнёс он, и слова прозвучали не прощанием, а клятвенным обещанием встречи.

Радостное возбуждение, в котором она вчера улеглась в постель, полночи не давало Тане заснуть, так что утро наступило для неё неприятно рано. Полная решимости закрыть вопрос со своим статусом — она заслужила право на самоопределение после того, как много часов провела за изучением законов! — Таня собралась и понеслась в общий рабочий кабинет. Зайдя под звукоизолирующий купол Хвара, она твёрдо объявила о том, что готова к регистрации в качестве жителя Галактического Сообщества.

— В какой мир будем обращаться с заявлением о регистрации? — деловито спросил Хвар, утаскивая Таню в сторону лаборатории.

— Я так поняла, что особой разницы нет, поэтому выбираю тот мир, где «нашли меня, потеряшку».

— Разницы нет, если ты не собираешься запрашивать попечительство определённого опекунского совета, — подтвердил Хвар и искоса глянул на Таню.

— Мне не нужны опекуны, я совершеннолетняя, — сухо ответила она.

Хвар быстро оглянулся по сторонам, убедился в отсутствии любопытных ушей и тихо спросил, внимательно следя за реакцией Тани: