Унгур посмотрел на Тэмуджина.

– Я приехал к тебе со словом от наших дядей.

– Что же они говорят?

– Передают, что хотят перейти в твой улус и поднять тебя на ханство.

– На ханство? – переспросил Тэмуджин, будто не расслышав.

– Да, и для этого они привели с Онона пятьдесят тысяч борджигинов.

«Наконец-то… вот и случилось то, о чем говорил Кокэчу… – пронеслось у Тэмуджина в голове. – И оказалось все так просто…»

Ему почувствовалось, как вдруг просторно стало у него в груди, будто он оказался на высокой горе, на краю скалы, и перед ним раскинулась вся степь. Он жадно набрал полную грудь воздуха.

Скрывая охватившие его чувства, он недоуменно пожал плечами.

– А я слышал, что они привели их к Джамухе. Разве не так?

– Так они говорили раньше, – сказал Унгур. – Но теперь говорят, что привели их к тебе. Я думаю, что тебе надо подумать над этим.

– Что ж, отъедем в сторону и присядем, – сказал Тэмуджин и обратился к братьям и нукерам: – А вы расположите кочевье на отдых. Пусть распрягут быков и лошадей, пустят их на попас.

Они с Унгуром отдалились от берега и отпустили лошадей, разнуздав их и привязав поводья к стременам.

Присели рядышком на траве, глядя на располагающихся на отдых людей.

– С Джамухой повстречался? – спросил Тэмуджин.

– Да, он собирается поставить курень на вашем прошлогоднем месте.

– Говорил с ним?

– Да нет, я ведь с ним не дружил раньше. Поздоровались, я спросил о тебе, он сказал: «Если быстро поскачешь, то скоро догонишь». Выходит, вы с ним разошлись?

– Да, разошлись мы с ним… Ну, так ты говоришь, дядья хотят меня ханом сделать и для этого призвали борджигинов?

– Так они мне велели передать.

– А сам что думаешь?

– Сначала, когда они мне сказали об этом, я обрадовался и даже был удивлен: все-таки взялись за ум, изменились в лучшую сторону. Но потом, уже в дороге, я подумал и решил, что здесь что-то не то. Я ведь их знаю, насмотрелся на них в эти годы. Так вот, я тебе скажу: до конца верить им нельзя, это такие люди, что и на том свете не исправятся. Но сейчас у них, видимо, что-то не заладилось с Джамухой, и другого выхода нет. Нам ведь они почти ничего не говорят, втроем все решают.

– И что мне им сказать в ответ, как думаешь?

– Я думаю, тебе надо согласиться. У них другой дороги нет, раз обратились к тебе, и потому хотя бы в ближайшее время будут с тобой. Зато ты сможешь принять к себе все эти роды и стать ханом, а там и все племя понемногу к тебе перейдет. Ведь ты всегда стоял за порядок и в своем улусе устроил как хотел – сейчас все умные люди об этом говорят. И народ потянется к тебе, потому что людям больше деваться некуда, устали они от смут. И раз уж подвернулась такая возможность, тебе надо обеими руками взяться за это дело.

– А ты будешь со мной? – спросил Тэмуджин и прямо посмотрел на него.

– Я с тобой буду всегда, – твердо сказал тот. – Буду стоять там, где укажешь.

– Почему ты так решил? – спросил Тэмуджин, все так же пристально вглядываясь в него.

– Я в эти годы насмотрелся на все, что вокруг происходит. И Таргудая вблизи видел, и Алтана, и многих других. Все они мелкие, негодные люди с прогнившими душами. Если посмотреть со стороны на всех, то один ты можешь быть ханом, как наш прадед Хабул, сбить всех в один табун, усмирить, чтобы не дрались между собой и жили как свои люди. А я больше всего мечтаю, чтобы наступил порядок и мир, чтобы жить, как прежде, помнишь, когда живы были наши отцы и дед Тодоен… А тут еще, месяца два назад, в конце зимы, мне отец приснился. Будто сидим мы с ним на склоне сопки, а перед нами проходят борджигинские кочевья: наши кияты, тайчиуты, баруласы, сониды, буданы и другие. Среди них и ты со своими. Отец и говорит мне: все эти людишки ничтожны рядом с Тэмуджином, ему нужно главенствовать над всеми, а те должны сидеть за его спиной и помалкивать. С того времени я и решил, что перейду к тебе и, если не прогонишь, буду с тобой до конца.

– Что ты говоришь, как это я могу прогнать тебя. – Тэмуджин обнял его за плечи.

– Ну, если говорить правду, то есть за что. – Унгур жестким взором смотрел куда-то вдаль. – Я ведь был с ними, когда все бросили тебя одного.

– Это уже прожито и забыто, – решительно сказал Тэмуджин. – Если ты пришел сам и говоришь об этом открыто, значит, мы с тобой друзья. И я готов дружить с тобой.

– Если так, то я клянусь, что буду за тебя всегда. Правда, силы мои небольшие, всего лишь семьдесят айлов. Все остальное, что осталось от отца, забрал Таргудай. Но и то, что имею, отдам тебе и сам буду служить, как верный нукер.

– Отцовское наследство Таргудай тебе вернет полностью, до последнего человека, до последнего ягненка, – сказал Тэмуджин. – Мы с тобой вместе поедем к нему и потребуем.

– Ну, тогда ты моя единственная защита, – улыбнулся Унгур, радостно глядя на него.

Тэмуджин, подумав, снял с себя ремень, отцепил с него саблю, еще осенью откованную по заказу кузнецом Джарчиудаем, отцом Джэлмэ, и обеими руками подал Унгуру.

– Вот мой подарок в память об этом дне, пусть он напоминает тебе о нашей дружбе.

Тот с поклоном принял оружие, приложился к нему лбом.

– С этой саблей в правой руке умру за тебя, если придется, – сказал он и сунул ее за пояс, рядом со своим коротким мечом.

Затем он расстегнул верхнюю пуговицу рубахи, снял с шеи медвежий коготь на старом тонком ремешке и протянул Тэмуджину.

– Этот оберег наш прадед Хабул-хан надел на шею моему отцу, когда ему исполнилось три года. Пусть он отныне защищает тебя от плохих людей и злых духов.

– Это слишком дорогой подарок. – Тэмуджин с сомнением взял его в руки, рассматривая гладкий темный коготь зверя. – Сейчас мало вещей осталось от нашего предка. Может быть, ты оставишь его себе?

– Нет. – Унгур твердо посмотрел на него. – Я дарю тебе его как своему хану. Пусть он оберегает тебя, потому что ты взял меня под свою защиту. Он будет защищать тебя, а значит, и меня.

– Хорошо. – Тэмуджин приложился к подарку лбом, расстегнул свой ворот и торжественно надел на себя. – Пусть он всегда напоминает мне о тебе.

Они с улыбкой посмотрели друг на друга.

– Ты, наверно, проголодался, – сказал Тэмуджин, вглядевшись в сторону своих домочадцев. – Пойдем к нашим, кажется, младшие братья овцу зарезали и варят в котле.

Встав, они, как когда-то давно, в детские годы, обнявшись за плечи, спустились к берегу, где в тени развесистых деревьев дымил костерок и женщины хлопотали у котла.

За едой Тэмуджин почти не участвовал в общем разговоре. Выбирал из котла горячие куски, отдирал зубами мягкое и еще не жирное, весеннее мясо овцы от костей, неторопливо жевал, а про себя обдумывал ответ своим дядьям.