Только через много лет она сообразила, что человек везде одинаковый, и, наверное, на службе Алексей такой же бестолковый и ненадежный, как дома.

Ладно, решила она, идеальных мужей не существует. Пусть глуповатый, зато порядочный, любит жену и детей. И сын прекрасный.

А если ни о чем не просить и хорошо кормить, то можно годами не замечать его отрицательных качеств.

Так и жили.

Нельзя думать, что Алексей выгнал ее в запале или, как говорят юристы, в состоянии аффекта. Три дня ждали результатов экспертизы, и все это время муж давил на нее, вырывая обещание нужного приговора: то рисовал будущее самыми черными красками, то пускался в радужные мечты о том, какие радости ждут Красиных, когда они заручатся поддержкой Павла Дмитриевича.

Алексею надо возглавить кафедру, ей давно пора в гороно, потом, дети растут, Яша не вечно будет студентом, не хочет же она, чтобы он загремел по распределению черт знает куда? Аня тоже должна учиться если не в Литературном институте, то на филфаке, она талантливая девочка и тоже растет. Скоро сыну понадобится свое жилье, которое никто ему не даст, потому что избыток метров, а при поддержке Шевелева – совсем другое дело.

Самое противное в поведении мужа было то, что он отказывался понимать, какую цену придется заплатить за грядущее благоденствие. Когда Надежда Георгиевна пыталась объяснить, он грубо затыкал ее: «Подробности меня не интересуют. Раз вляпалась, так будь любезна сама выкарабкиваться, чтоб семью не задело».

И это тоже не стало для нее сюрпризом. После смерти мамы Надежда Георгиевна не знала, что такое поддержка близкого человека.

Она улыбнулась, вспомнив, как впервые полетела в самолете. Оказавшись на высоте, Надежда Георгиевна выглянула в иллюминатор и поразилась, какое ровное белое поле расстилается внизу. Казалось, будто это огромная пуховая перина, которая примет в себя самолет и спасет, если он вдруг упадет, и не верилось, что это просто вода, в случае катастрофы она равнодушно пропустит лайнер на землю, даже не попытавшись его задержать.

Алексей – как те облака.

Надежда Георгиевна вдруг поняла, что не будет скучать по нему. По обручальному кольцу и статусу замужней женщины – безусловно, но по человеку Алексею Красину – ни минуты.

Она нахмурилась: были же у них хорошие моменты, которые припомнятся потом и заставят тосковать? Да, только в кадре всегда будет маячить сладкая рожа Анастасии Глебовны, это смягчит боль утраты.

А с сыном она помирится, хоть сейчас страшно зла на него. Со временем все предстанет немножко в другом, более спокойном свете, и предательство Яши уже не покажется предательством. Сын – хороший парень, просто попал под влияние отца. Он быстро соскучится по матери, отрезвеет, задумается, и все еще с ним может быть хорошо.

Надежда Георгиевна села в кровати, но вспомнила, что теперь живет в коммунальной квартире и нельзя запросто пойти в кухню попить чаю. Она накинула халат и тихонько встала. Аня, кажется, тоже не спала, ворочалась на своей раскладушке. Бедная девочка всю жизнь спит, как йог, черт знает на чем. Надежда Георгиевна хотела сама лечь на раскладушке, но Альберт с Аней засмеялись и сказали почти хором, что под ней старый брезент разойдется, как носилки «Скорой помощи» в фильме «Вратарь». Аргумент был справедливым, и Надежда Георгиевна с чистой совестью заняла кровать.

Дима отбыл в свою любимую Антарктиду, и Надежде Георгиевне почему-то казалось, что старший Шевелев успокоился и не станет мстить. Павел Дмитриевич, как князь Василий, опытный царедворец и понимает, что лишний раз не стоит трясти паутину связей и знакомств, и особенно не следует делать этого ради наказания ничтожной училки, которую жизнь и так не балует.

Все обойдется, уляжется, Алексей защитит свою вонючую диссертацию, Яша продолжит учебу, бабушка отвалит в очередной санаторий, и тогда, убедившись, что опасность миновала, семья захочет принять строптивую мать назад.

Только стоит ли соглашаться? Надежда Георгиевна прикусила губу, потому что не знала ответа на этот вопрос.

Скрипнув раскладушкой, Аня поднялась. Альберт предупреждал, что согласно законам физики на этом царском ложе можно только лежать, а когда садишься, риск разрыва брезента возрастает, поэтому дочери пришлось овладеть особой техникой подъема и приземления.

– Мам, ты чего не спишь?

– Да так, не волнуйся.

– Знаешь, я подумала, что тебе надо послушать кассету, которую Мийка наговорил.

– Зачем?

– Чтобы ты хоть из-за него не переживала.

– И ты мне разрешишь?

Аня кивнула, но сказала, что сама слушать не станет, а исполнит Мийкину волю и подождет до восемнадцати. Зато если мама послушает сейчас, а кассета все же пропадет, то в положенный срок Аня узнает, о чем говорил друг.

Утром дочь рано убежала в школу на политинформацию, а у Надежды Георгиевны осталось в запасе сорок минут. Одевшись и накрасившись, она села перед магнитофоном и включила его.

Мийкин голос оказался чуть искажен пленкой, но все же узнаваем, и Надежда Георгиевна вздрогнула, услышав в пустой комнате: «Дорогая Анечка!»

Парнишка говорил, как тяжело ему было прекратить дружбу, он очень скучал, но слишком любил Аню, чтобы увлечь ее в свое падение.

Мийка всегда чувствовал в себе какую-то тревожную сущность, разрушительную силу или, наоборот, слабость, которая не давала ему принимать жизнь, как она есть, и наслаждаться ею. В самые хорошие дни детства ему казалось, что все счастье вокруг – это иллюзия и театр, яркое покрывало, под которым черная пустота, куда никто не хочет заглянуть.

Искренность он нашел только в маленькой девочке Ане, которая со временем стала ему ближе всех других родственников.

Отец был замкнутый человек, мама – довольно строгая и без конца изрекала прописные истины, даже в веселом целеустремленном брате Мийке виделось что-то нарочитое и плакатное, особенно когда Дима добровольно обливался ледяной водой и целыми днями подтягивался на турнике, готовясь к покорению новых земель.

Лишь с Аней он мог быть самим собой.

Но кроме фальшивых выученных назубок ролей, которые дружно разыгрывало семейство, жизнь была вполне терпимой. Мийка развивал свои таланты под руководством лучших педагогов, похвалы его успехам проливались елеем на родительские сердца, его вознаграждали и поощряли.

Казалось, Мийку ждет классическая судьба мечтателя, но жизнь любит вдруг перетасовать карты.

Умерла Зоя Федоровна. Дети тяжело перенесли потерю матери и не успели хоть немного прийти в себя от удара, как отец отвесил им пощечину – женился на молодой.

Дима ушел из дому, Мийка просился с ним, но старший брат не взял его, обронив загадочную фразу, что перед Мийкой отец ни в чем не провинился. У Димы сугубо личные счеты к отцу, поэтому ему необходимо уйти, но лишить Павла Дмитриевича второго сына будет ничем не оправданной жестокостью. Папа имеет право быть счастливым.