Мийка послушался и постарался ужиться с мачехой, которая, надо отдать ей справедливость, не обижала пасынка.

Из-за разницы в возрасте и интересах братья не слишком дружили, но относились друг к другу нежно и не потеряли связь после ухода Димы из дому. Мийка считал своим долгом хранить строгий нейтралитет, не рассказывая ничего ни отцу о сыне, ни сыну об отце. Связующим звеном между старшим и младшим Шевелевыми служил старый школьный приятель Димы Вася, к которому Павел Дмитриевич питал симпатию и периодически приглашал в дом, а когда Мийка немного подрос, тоже с ним подружился. От него отец узнавал, что старший сын жив-здоров, овладевает профессией гидрографа и собирается в Антарктиду.

Вскоре Дима уехал.

Жизнь потихоньку налаживалась. С мачехой сложились неплохие отношения, отец был поглощен работой и поздней любовью, поэтому Мийку не донимал, и парнишка горевал по матери, но спокойно, без надрыва, пока однажды между ним и Диминым товарищем не состоялся трудный разговор. Когда Мийка обмолвился, что сомневается, не нужно ли ему было уйти из дому вместе со старшим братом, Вася попросил его не терзаться угрызениями совести, потому что новая жена Павла Дмитриевича есть не кто иная, как бывшая девушка Димы. Он сам хотел на ней жениться и познакомил с родителями, а отец не придумал ничего лучше, как отбить невесту у родного сына.

Мийка оторопел. Подобное не укладывалось в голове в принципе, и уж тем более невозможно было поверить, что такая низость произошла в их собственной семье. Потрясение оказалось таким сильным, что парнишка не мог найти себе места в этой ситуации и почел за лучшее уйти из дому. Сначала к бабушке, а потом, когда оттуда выгнали, к единственному настоящему другу – Аньке.

Надежда Георгиевна хотела нажать на паузу, чтобы осмыслить Мийкино признание, но побоялась как-нибудь испортить пленку, поэтому слушала дальше, решив оставить самобичевание на потом.

Благодаря ее увещеваниям Мийка вернулся к отцу, не из страха, а потому что понял: отец есть отец. Он не робот, не бронзовая статуя, а живой человек со своими страстями, с привязанностями и сомнениями и с великой любовью, ради которой не пожалел чувства собственного сына. А в том, что Павел Дмитриевич обожает молодую жену, никак нельзя было сомневаться. Такие вещи не скроешь.

Мийка решил, что папа и так страдает и ради его душевного спокойствия можно пожертвовать собственными чувствами, и остался в семье.

Шло время, Вася приносил редкие телеграммы от Димы из Антарктиды, Мийка боролся с гадливостью, которую теперь испытывал при виде мачехи и немножко при виде отца, но им, кажется, было все равно. Супруги были поглощены друг другом.

Возвращаясь домой, Мийка представлял, как станет отцу наперсником и другом, но ничего такого не произошло. Один сын – полярник, второй мирно сидит дома, семья в комплекте, и все укладывается в понятие «крепкий тыл», что еще нужно крупному партийному функционеру? Явно не вникать в душевное состояние своего ребенка.

Однажды Вася занес телеграмму и попросил Мийку встретиться с ним на нейтральной территории.

Когда заинтригованный парень пришел, то узнал совершенно шокирующую информацию. Вася активно участвовал в добровольной народной дружине, где обзавелся друзьями из следственных органов. С одним из них он накануне выпивал, у мужика развязался язык, и тот признался, что смерть от инфаркта жены одного высокопоставленного лица на самом деле наступила вовсе не от инфаркта. В субботу утром работала только дежурная служба, настроение у всех было ленивое, выходное, на пульте сразу не сообразили, с какого непростого адреса поступил звонок, и отправили туда обычную бригаду.

Обычная бригада зафиксировала обычную бытовуху – муж случайно убил жену в пылу ссоры: отшвырнул, она ударилась виском об угол комода и мгновенно умерла.

Муж пытался доказать, что женщина просто поскользнулась и упала, но для опытного следователя место преступления выглядело достаточно красноречиво. Он тщательно допросил мужа, ловя на мелких несостыковках, собрался делать поквартирный обход, как вдруг явились ребята из другого ведомства и взяли все на себя.

Дежурная бригада не слишком удивилась такому повороту и покорно отбыла, но следователю стало интересно, как все это будет обставлено – несчастный случай или все-таки убийство по неосторожности. Оказалось, инфаркт.

Мийка хотел убедить себя, что Вася ошибается и речь совсем о другой женщине, потому что следователь, хоть и был очень сильно пьян, фамилии все же не назвал.

Только совпадало слишком многое… Мийка так и не вернулся домой.

– В тот день наконец упал тот занавес, за который я пытался заглянуть, – говорил Мийкин голос, – только за ним открылся не космос, а глухая стена, и с тех пор я принадлежал больше смерти, чем жизни. Я не хочу самоубийства, но смерть потихоньку с каждой дозой забирает кусок меня, пока я не исчезну. Аня, если бы я мог быть твоим, я бы удержался, выправился. Только оказалось, что такую любовь, как у мужа и жены, я чувствую к человеку своего пола. Я ничего не могу с этим поделать, и это лишний повод махнуть на себя рукой. Если бы я был живой, то написал бы тебе настоящее письмо, а я могу только наговаривать запись и думать о том, как странно прозвучит мой голос, когда меня самого давно уже не будет. Я попросил тебя не слушать эту кассету до того, как ты станешь взрослой, и очень надеюсь, что к этому времени ты забудешь обо мне, кассета затеряется, и ты никогда не услышишь моих признаний. Я очень хочу, чтобы так было, но знаю, что ты будешь помнить своего друга, и мучиться, и винить себя, что я пропал. Пожалуйста, не делай этого! Ты не отталкивала меня, я сам не приходил.

Надежда Георгиевна расплакалась. Бедный Мийка, хрупкий, тонкий мальчик, и остался один на один с судьбой… Узнать, что в твоих жилах течет кровь женоубийцы, – страшный удар. Ясно, что Шевелев зашиб Зою Федоровну неумышленно, но он не раскаялся, а, наоборот, увильнул от наказания и быстро утешился в объятиях молодой женщины, которую увел у собственного сына. Что можно испытывать к такому человеку, кроме омерзения? Только ненавидя родителей, ты всегда ненавидишь себя самого.

Тут мысль Надежды Георгиевны отвлеклась на собственные горести. Она впервые подумала: каково Ане будет осознать, что любимый папа – трусливый и подлый человек? И тут мать ничем помочь не может, разве что примириться каким-то образом с Алексеем и всю жизнь потом делать вид, будто ничего не было.

Она сама не ожидала, что вздрогнет от такой перспективы. Нет, этот брак закончился, и точка!

Надежда Георгиевна посмотрела на магнитофон. Мийка давно замолчал, и пустая лента крутилась с шипением и едва слышным поскрипыванием. Пора бежать на работу. Она быстро метнулась в ванную, умыла лицо с мылом, чтобы убрать следы слез и погибший макияж, и наскоро, почти не глядя, накрасила ресницы и провела по губам бледно-розовой помадой.

Следовало поторопиться, но Надежда Георгиевна так задумалась, что не заметила подъезжающий к остановке автобус и не погналась за ним. Следующий подъехал только минут через десять, и такой набитый, что не удалось достать пятачок из кармана – внутренность автобуса напоминала брикет замороженной мойвы.