Это было захватывающее соседство контрастов: мужчина созвучным голосом, сверкающими синими глазами и темными кустистыми бровями идругой, высокий, кажущийся обманчиво хрупким, с изящными движениями кистей рук,доводившими вас почти до головокружения. Два исключительных образца мужественности,обладающие великолепными пропорциями и неповторимой индивидуальностью. И оба –как часто бывает с крупными мужчинами, – казалось, находили удовольствие вколоссальной самоуверенности и внутреннем спокойствии.

Роуан поглядела на потолок. Окружающие предметы показалисьей искаженными, ее глаза были сухи, и ей просто необходимо было заснуть, нопока никак не удавалось. Не сейчас.

– У вас есть история, которую никто не должен слышать,кроме меня, – снова заговорил Эш. – А мне бы хотелось послушать ее. Иу меня есть история, рассказать которую я могу только вам. Хотите ли выобладать моим доверием? Хотите ли вы мою дружбу или даже, если это возможно,мою любовь?

Майкл обдумывал предложение.

– Я думаю, что хочу, раз вы спрашиваете. – Майклпожал плечами и улыбнулся. – Раз вы спрашиваете.

– Вас понял, – сказал Эш мягко.

Майкл улыбнулся снова, а точнее, негромко рассмеялся.

– Вы знаете, не так ли, что я убил Лэшера? Юрийрассказал вам об этом. Вы держите на меня зло за то, что я убил одного из вас?

– Он не был тем, кем являюсь я, – сказал Эш,добродушно улыбаясь.

Свет сверкнул на белой полоске волос, начинающейся от левоговиска. Мужчина, возможно, лет тридцати, с элегантными седыми прядями, своегорода гений корпоративного мира, он должен был казаться слишком раноразбогатевшим, до срока поседевшим. А ведь за его плечами сотни лет. Безмернотерпелив.

Внезапно в ней вспыхнуло искреннее чувство гордости, что этоона убила Гордона. Не он.

Она сделала это. Это был первый раз за всю ее печальнуюжизнь, когда она испытала удовольствие, используя свою силу, приговоривчеловека к смерти своей волей, разрушив его внутренние связи. И она получилаподтверждение тому, о чем всегда подозревала: если она действительно хочетсделать это, если она полностью объединяется со своей силой, а не боретсяпротив нее, результат достигается чудовищно быстро.

– Я хочу рассказать вам о некоторых событиях, –сказал Эш, – я хочу, чтобы вы знали о них. Историю о том, что произошло икак мы пришли в долину. Не сейчас: все мы слишком устали, конечно. Но я хочурассказать вам об этом.

– Мне будет очень интересно, – сказал Майкл. Онполез к себе в карман, наполовину вытащил пачку и вытряхнул из неесигарету. – Я хочу знать о вас все, разумеется. Я хочу изучить книгу, есливы все еще намерены позволить нам это сделать.

– Все это возможно, – ответил Эш с легким жестом;другая рука оставалась лежать у него на колене. – Вы истинное племя ведьм.Мы близки – вы и я. О, это не так уж и сложно на самом деле. Я научился жить вглубоком одиночестве. Я забыл о связях на много лет. Но время от временижелание состоять в родстве с кем-нибудь другим пробивается на поверхность.Желание быть известным, понятым, нравственно оцененным другим утонченным умом.В этом всегда заключалась прелесть Таламаски – с самого начала. Я мог прийтитуда и доверительно побеседовать с учеными-исследователями – мы моглиразговаривать до поздней ночи. Это привлекает многих не принадлежащих кчеловеческому роду созданий. Я всего лишь один из них.

– Да, это то, в чем нуждаемся все мы, не так ли? –спросил Майкл, взглянув на Роуан. Это был еще один из тех молчаливых, тайныхмоментов, что скорее похожи на незримый поцелуй.

Она кивнула.

– Да, – согласился Эш. – Человеческиесущества очень редко выживают без общения такого рода, без связи, без любви. Инаше племя было таким – любящим и жаждущим любви. Нам потребовалось очень многовремени, чтобы прийти к пониманию агрессии. Когда человеческие существа впервыевстречались с нами, мы казались им детьми. Но мы не дети. Это другая разновидностькротости. В ней заключено еще и упрямство, желание мгновенного удовлетворения истремление к тому, чтобы явления оставались простыми и понятными.

Он замолчал. Затем спросил, очень искренно:

– Что именно беспокоит вас? Почему вы оба медлили сответом, когда я просил вас приехать ко мне в Нью-Йорк? Что было у вас на уме?

– Убийство Лэшера, – ответил Майкл. – Дляменя это был вопрос выживания – ни больше ни меньше. Свидетелем убийства былодин человек, который мог понять и простить мною содеянное. И этот человекмертв.

– Эрон.

– Да, он хотел получить Лэшера, но понял, почему я непозволил ему. И те двое, которые, можно сказать, осуществляли самооборону…

– Вы страдаете из-за этих смертей, – кротко сказалЭш.

– Лэшер… Он был безжалостным убийцей. – Майклсловно разговаривал с самим собой. – Он изувечил мою жену, как-тоумудрился лишить меня ребенка. Хотя что могло из него выйти? Кто может этосказать? Здесь так много вопросов и так много вероятностей. Лэшер охотился заженщинами. Убивал их в своем ненасытном желании размножаться. Он мог жить снами не более, чем какая-то чума или насекомое. Сосуществование непредставлялось возможным, и, кроме того, его первое появление, способ, которымон представил себя с самого начала, в кошмарной форме, тот факт, что он… использовалменя с самого начала.

– Разумеется, я понимаю вас, – кивнул Эш. –Если бы я оказался на вашем месте, тоже убил бы его.

– Вы уверены? – спросил Майкл. – Или пощадилибы его, так как он остался одним из очень немногих ваших соплеменников на этойземле? Вы должны были бы проявить особую лояльность по отношению к нему.

– Нет, – ответил Эшлер. – Не думаю, что выпонимаете меня, я имею в виду, в самом основном смысле. Я провел жизнь, пытаясьдоказать самому себе, что обладаю не меньшими достоинствами, чем человек.Вспомните. Для Папы Григория я сам некогда привел доказательства, что у насесть души. Я не являюсь другом скитающейся душе, обезумевшей от жажды власти,старой душе, захватившей новое тело. Подобные существа не вызывают у меняникакой симпатии.

Майкл кивнул, словно говоря: «Я понимаю».