— Я хочу с тобой, — озвучиваю я только малую часть. — С тобой. Сейчас. Здесь. Пожалуйста.

— Джей, объясни…

У меня нет возможности что-то там объяснять. Наверное, у всех нормальных девчонок бывает наоборот. Но я — не нормальная. Может быть, это длительное присутствие сознания Джеймса внутри так на меня повлияло, или это ещё какой-нибудь врожденный дефект.

— С тобой. Сейчас. Даже если ты меня потом бросишь.

— А ведь у Ларса тоже скоро день рождения… Давай договоримся, что ему в качестве подарка ты предложишь что-нибудь другое? Шарф уже был, можно носки подарить.

— Придурок, — я смеюсь и кусаю его за ухо. — Зря я не нацепила бантик, так ты бы лучше понял.

— Точно с ума сошла, — констатирует Габриэль, но хотя бы больше не отталкивает, наоборот. Притягивает к себе, снова гладит плечи, спину, легко просовывает ладонь под брюки, когда-то они были почти в обтяжку, а теперь болтаются на бёдрах, и я выдыхаю, стараясь прижаться к нему плотнее. — Куда я тебя брошу? Может, и надо бы… Но если уж ты даже матери глянулась…

Я кусаю его за нижнюю губу — хватит болтать. Иначе я могу испугаться, я ведь, в сущности, такая трусиха.

Сравнивать — кощунственно. Но как не сравнивать… Его прикосновения — осторожные, бережные, мягкие — совсем другие. Ему я доверяю целиком и полностью. И я так не хочу никуда спешить. Стихия воды — совершенно не то, что сила огня.

Вода сильнее огня.

…звук шагов, неестественно громкий, будто отражается от каменных стен. Усиливается и гаснет. Габриэль сжимает мою руку. Мы оба настороженно глядим на лестницу, но проходит минута, две — никто не появляется, а шаги тем временем стихают — и им на смену приходят голоса. Просто голоса, без людей. До боли знакомые живые голоса живых людей, не какие-то там призраков или зомби. Судя по всему, их обладатели находятся в доме, на первом этаже или в подвале, трудно сказать, но их разговор нам почему-то слышен. Какой-то акустический эффект.

Не единственный, надо сказать, если уж речь вести об эффектах. Как только я понимаю, кто говорит — меня буквально парализует. Габриэль настороженно вслушивается, а мне хочется, да что там хочется — нужно, необходимо! — снова наложить на него печать тишины, я протягиваю руку — и не успеваю.

— Мы договорились, что ты больше здесь не появишься! — хриплый голос принадлежит сэру Джордасу. — Что за срочность?

— Мы договорились… Но появилась новая информация.

Этот бесцветный, шелестящий голос я не могу не узнать. Хотя надеялась, да что там, была свято уверена, что больше никогда его не услышу. Меня передёргивает от ужаса.

— Мне нужна твоя девочка.

— Уходи. Я не буду с тобой здесь разговаривать. И ты прекрасно знаешь, что я тебе скажу.

— Мне нужна Джейма Менел. Сейчас. Я её заберу.

— Убирайся. Я не знахарь и при обострениях твоего безумия не помощник.

— Думаешь, уложил девку в постель — и это что-то меняет?

— Да, это меняет. Убирайся к демонам, Адриана. Мы поговорим, но не сейчас и не здесь. Девочку я тебе не отдам. Джейма никуда с тобой не поедет.

— Отдашь. Куда ты денешься. Непременно отдашь…

Пальцы Габриэля на моём запястье стискиваются сильнее.

На мгновение Габриэль сжимает мою руку так, что ногти в кожу впиваются — и тут же отпускает, словно ему неприятно ко мне прикасаться. Ему и должно быть неприятно — это ещё мягко сказано. Противно. Отвратительно. Кажется, я не почувствовала бы, если бы он мне пару пальцев оторвал, но при этом пустота почти невыносима. Смысл слов, которые произносят говорящие внизу мужчина и женщина, доходит до меня с трудом. И, как это ни глупо, то, что столь пугающая меня леди Адриана Сейкен не просто не умерла, а находится сейчас буквально в двух шагах, то, что она вот так запросто разговаривает с человеком, которому я, несмотря ни на что, доверяла, даже то, что она хочет куда-то меня забрать! — всё это на несколько мгновений меркнет перед тем, что Габриэль слышит всё.

Он слышит.

Я хочу сказать ему, что всё неправда, но… во-первых, я не уверена, что наши голоса не будут услышаны там, внизу. Во-вторых и в-главных, я не уверена, что это неправда. Де-юре, де-факто… Я грязная от и до — вот это правда. И я не решаюсь произнести что-либо в своё оправдание, заткнуть ему уши, потому что происходящее явно выходит за рамки разоблачения моего падения.

Дело куда серьёзнее.

— Почему сейчас? Что за срочность? Джейме нужно восстановиться.

— Успокойся, Джордас, ты же получил своё от девчонки? Она так много наболтала во сне, знаешь ли, о ваших нежных любовных игрищах, кажется, ты был на высоте. Но хорошенького понемножку. Найди себе другую постельную игрушку, Менелы слишком дорого стоят.

— Она два года не была тебе нужна, что произошло?

— Ты бы видел, что она творила во дворце! Я не могу отдать Гриону такое сокровище. Приведи мне Джейму Менел, Джордас и начни думать чем-нибудь выше пояса! Сейчас самый подходящий момент.

Наступила тишина. Внезапная, глухая и стылая, казалось, можно не то что говорить — орать без опаски, всё равно любые звуки бы в ней утонули, растворились без остатка. И в этой тишине мы с Габриэлем смотрим друг на друга.

Ничего не говорим. Я не могу прочесть выражение его глаз, ни голубого, ни зелёного, таких непроницаемых в этот момент, ещё более, чем обычно. Если бы можно было стереть это безмерное чувство всепоглощающей вины и топкого болотного стыда и заменить его хотя бы на страх! Но нет, вина разбухает внутри, точно дрожжевое тесто в тепле. Я не могу с этим справиться. Не могу сделать так, чтобы Габриэль опять ничего не понял. Даже наоборот. Именно сейчас, когда неубиваемая безумица собирается меня "забрать" и надо думать об этом и только об этом, мне хочется рассказать Габриэлю всё. От и до.

Чтобы он меня понял. Простил. Пожалел. Принял. Обнял.

И спас.

Мне кажется, Габриэль читает мысли по моим глазам. Видит не просто подтверждение слов леди Сейкен — картинки. Ожившие пошлые изображения произошедшего, смятые, зацелованные до крови пьяные воспоминания моего короткого безумия.

В какой-то момент голос бывшей главы факультета жизни будто распадается на несколько одинаковых, говорящих одновременно, пульсирующих эхом голосов. Слова, фразы отражаются от чёрных каменных стен, и, если бы я могла перестать смотреть Габриэлю в глаза, ища в них опровержение собственному внутреннему приговору, я бы лучше запомнила то, что она говорила.

Проект «одиннадцать» закрыли. Окончательно. Сегодня утром.

Она была так близка к успеху.

Не хватило совсем чуть-чуть.

Огненных магов смерти так мало. Таких сильных, как Корнелия, было всего трое за тридцать шесть лет проекта. Все они оказались в итоге негодны, и их пришлось устранить. Слишком быстро теряли силы. Слишком хотели вырваться на свободу по тем или иным причинам. Впрочем, разве для стремления к свободе нужны причины?