— Но, мой айт…

— Никаких прощаний. Скажи всем что я их люблю и признателен за всё. Хотят прощаться — пусть приходят к погребальному костру. Не заставляйте меня считать, что я уже умер. Ясно?

— Прости, айт, — смущенный Крис поклонился и выскочил за дверь.

— Иди сюда, моя, — Данир хлопнул по кровати рядом. — Пожалуйста. Побудь со мной.

— Конечно. Я не уйду, — она присела на кровать.

Сколько часов до рассвета? Четыре? Пять? Она не представляла себе этого, а уточнить забыла. Может, это к лучшему — не знать.

— Ложись. Полежи со мной.

Она прилегла, очень осторожно. Положить голову на его плечо, как она любила, и не тронуть ран было никак нельзя. Она положила руку ему на грудь.

— Не думал я, что ты будешь со мной этой ночью, — сказал Данир. — Хотел отправить тебя раньше. С порталами вечные заморочки. Вообще, я всё предполагал не так. Витхе прав, я идиот.

— Глупости, — улыбнулась Катя. — Перестань. Это ведь хорошо, что я здесь? — она приподнялась на локтях и поцеловала его в губы, и он с готовностью ответил, сделал попытку приподняться и со стоном упал на подушки.

— Осторожней, мой айт, — сказала она, когда он задышал спокойно, — ты тоже поправишься лишь через месяц.

— Что ты сказала?

— Ты предлагал мне поиграть, помнишь? Давай опять притворимся? С тобой всё хорошо. Утро придёт, и ничего не случится. Я буду спать с тобой рядом много лет, превращусь в сварливую толстую тетку, и ты будешь засматриваться на красивых девушек…

— В сварливую и толстую?.. Нет. Невозможно. И чтобы я перестал любить тебя — тоже невозможно. Поцелуй меня ещё, моя.

— Ты согласен притвориться?

— Что я засматриваюсь на девушек? Нет конечно.

— Что будешь выздоравливать и через месяц поправишься. Соглашайся, тогда поцелую.

— Согласен, — сразу сдался он, и она тут же поцеловала его в угол рта.

— Как мало, не жадничай, — буркнул он, и следующий поцелуй получился долгим и очень осторожным, потому что она боялась делать лишние движения.

— Это насмешка, — сказал Данир, когда она отодвинулась, — ты со мной, а я пошевелиться не могу. Такое изощрённое наказание.

— Данир, шесть из семи, — не выдержала она. — Я знаю. Твое заклятье изжито на шесть седьмых.

— Это тоже игра?

— Нет, это правда. От твоего заклятья осталось вот столько, — она показала на кончик мизинца.

— Такое и правда лучше не знать.

— Шестая — моя дочка. Когда ты разбил портал, я не попала в мой мир, где потеряла бы ребёнка. Да, я знаю что будет дочь…

— Так объясни наконец, что я такого сделал, чтобы распутать проклятье?

— Спас жизнь шести женщинам. Не все уже были женщинами. Но это неважно. Первая — девочка, которая упала в реку, ты помнишь?

— Которую я напугал?

— Потом Гетальда, куматка, которую ты из расщелины вытащил…

— Эта подлая кошка пошла мне в зачёт, ты хочешь сказать?

— Она не подлая. Она славная девчонка, и очень помогла нам в Куррате. Да, нас украли вместе. Потом была девочка-котёнок.

— Та малышка, которую ты подобрала? Я при чём?

Катя махнула рукой и продолжала:

— Потом волчица, жена Уянна, помнишь? — на его руке всё ещё была повязка.

— Гм…

— Ещё меня то ли отравили, то ли нет. И Занита, дочь Орны. И кто-то из этого списка не считается, потому что смерть не угрожала на самом деле.

— Это мелкие дела, лучайности. Они подворачивались, и я их делал. Как всякий делал бы. Ты уверена? Именно это — ключ к проклятью? Странно…

— Да, Данир.

— Ладно, моя. Неважно, — он прикрыл глаза, но через минуту вновь открыл их. — Я хочу смотреть на тебя. Я волк. Я могу не спать. А ты спи.

— Я тоже хочу смотреть на тебя.

Он всё-таки забылся сном некоторое время спустя — слабость от ран сказалась. Она то сидела на кровати, обхватив руками колени, то ложилась рядом, и — смотрела. Брала его за руку, переплетая пальцы. Находила бьющуюся жилку на запястье. Щеки Данира заросли щетиной. Рука была тёплой, но вроде холоднее, чем обычно. А сердце билось, мерно и спокойно. И дышал он спокойно. И что же, когда взойдет солнце, его сердце последний раз толкнёт кровь по жилам и остановится? Он перестанет дышать? Нет…

Время растянулось, казалось бесконечным, и это было очень хорошо. Пусть лучше тянется. Или вообще остановится.

Поймать его последний вздох и последний удар сердца?.. Или ей тоже сейчас стоит притвориться, что ничего не будет?..

Кажется, сознание её подвело. Отключилось. Она уснула, сидя на кровати, может, на какие-то минуты. И сон ей приснился яркий и красивый, очень хороший сон. Мама, которую она почти помнила, сидела во дворе бабушкиного дома и листала старый альбом с фотографиями. У мамы светлые волосы, гладко зачёсанные назад, она худенькая, маленькая, изящная. У неё ещё глаза были разного цвета, серый и зеленоватый. Катя внешне на неё совсем не похожа.

— Мамочка, — кричит мама бабушке. — Но ведь тётя Аня твоя близняшка? Ты говорила, что вы родились в один день?

— Да, Марина. Я старше сестры на два часа. Ты знаешь, мы были очень разные. Будто и не родственники.

Катя открыла глаза, резко, словно её тряхнули. Это что, сон или воспоминание? А зачем?..

Высокий прямоугольник окна был светлым. А рука Данира в руке Кати — тёплой, живой.

Светлое окно — это ведь ещё не рассвет?

Она вскочила, распахнула раму, впустив в комнату утренний холод.

Там, где-то в стороне, был восход. Небо постепенно окрашивалось розовым.

Катя сидела на кровати, перебирала пальцы Данира и сама не знала, смеяться ей хотелось или плакать. Наклонилась к нему и поцеловала, вдохнув его дыхание. Не последнее. Рассвет наступил, всё было хорошо. Их притворство получилось просто высший класс!

— Катя? — в дверях стояла заплаканная Юлана. — Можно?

Она зашла, посмотрела на Данира, опустила голову.

— Кать, прости за такой вопрос, но у меня уже спрашивают, где ты собираешься устраивать погребальный костёр? Что?.. — она опять посмотрела на Данира. — Он?..

— Вы точно странные тут, — не сдержалась Катя. — Сначала умереть надо, а потом костер. Он просто спит, Юлана. Не нужен костёр.

— Тогда почему оборота не было?.. — Юлана пока ещё не поняла.

— Ну вот, и он жив, и оборота не было. Значит?.. Правильно. Проклятья никакого больше нет! — Катя спрыгнула с кровати и закружилась по комнате, раскинув руки, а потом вытерла слёзы. — Семь из семи, Юлана. Дело сделано! Нет проклятья больше. Я расскажу всё! Но мне срочно надо в кошачий храм! Срочно!