Начало фактического признания, переговоры с Украиной и Польшей создавали впечатление о возможности достижения суверенного статуса Правительством Юга России. В этом плане летом 1920 г. рассматривался даже вопрос о переговорах с РСФСР. В июле 1920 г. представителям советской делегации в Лондоне было передано предложение о разработке плана переговоров с Врангелем. При этом Струве, по воспоминаниям Маргулиеса, оговаривал, что «Врангель согласится на один лишь мир, а именно – с сохранением за ним занимаемой территории (не только Крыма, но и Северной Таврии. – В.Ц.), при этом не на правах местного крымского правительства, а в виде всероссийского». На специально созванную конференцию в Лондоне предполагалось пригласить или самого Врангеля, или его представителя, но лишь как «частное лицо», при том, что представители РСФСР, Прибалтийских республик, Польши, Финляндии и Галицкой Украины (представители Украинской Республики не приглашались) должны были бы прибыть «официально». Ллойд-Джордж выразился, что британские политики смотрят на Врангеля только как на «носителя полицейских функций по охране беженцев из России, приютившихся в Крыму».

Советский ответ (21 июля 1920 г. его опубликовала «Daily Herald») не содержал никаких принципиальных отличий от той позиции, которую представители РСФСР занимали еще весной. Врангель – «взбунтовавшийся генерал» против «народной власти», но ему, армии и беженцам обещана неприкосновенность и отправка за границу при условии капитуляции. Таким образом, все расчеты на признание суверенного статуса врангелевского правительства снова не оправдались[433].

Падение Крыма существенно подрывало надежды сторонников Белого движения на продолжение военного сопротивления. Под впечатлением от скоротечной «крымской эвакуации» советник российского посольства в Париже барон Б. Э. Нольде писал в «Последних новостях»: «Дело, с которым связал свое имя генерал Врангель, было близко и дорого антибольшевистской России… Глубина горечи, вызванной последними известиями, позволяет измерить, как много надежд возлагалось на Крым. И мне кажется, что эта оценка вызывалась не только общей нашей солидарностью со всякой организованной и сознательной борьбой с Советами, но еще и убеждением, что в дело генерала Врангеля были вложены талант и смелость, молодость и размышление, так часто отсутствовавшие в другие периоды борьбы»[434].

Реформы местного управления и самоуправления в Крыму в 1920 г. Изменения в судебной вертикали, гражданской и военной юстиции. Представительные структуры и их значение в системе власти.

Не следует считать, что с проведением политики укрепления «диктаторских начал», обусловленной обстоятельствами военного времени, гражданское управление всецело зависело от военного. Даже в условиях фактически сложившегося в белом Крыму «прифронтового положения» предполагалось отказаться от неограниченной власти уездных и губернских комендантов, назначавшихся, как правило, из офицеров воинских частей, дислоцированных в данных районах. Нарекания со стороны населения вызывали нарушения законности, реквизиции и конфискации, не оправданные военными действиями. В системе местного управления было решено перейти к варианту «разделения полномочий», при котором военная и гражданская администрация взаимодействовали в пределах занимаемых воинскими частями районов. Предполагаемый «выход из Крыма» ускорял принятие решений о реорганизации местной власти. 11 мая 1920 г. на заседании Совета начальников управлений было принято решение ввести в действие «Временное Положение о начальниках гражданской части при командирах корпусов». Согласно ему в «местностях, освобожденных при продвижении Вооруженных Сил на Юге России, гражданское Управление вверяется Командирам Корпусов по принадлежности, через состоящих при них Начальников Гражданской Части». Начальник Гражданской части («начграч», как сокращенно их называли) «в отношении принадлежащих ему прав и обязанностей, круга деятельности и порядка обжалования действий приравнивался к Губернатору». Начграчи «непосредственно подчинялись» командирам корпусов, но «общие руководящие указания» получали от Начальника Гражданского Управления (С. Д. Тверского). В подчинении «начграча» состояли его «помощник» (со «всеми правами вице-губернатора» по дореволюционному законодательству), канцелярия, а также местные правоохранительные структуры: «начальники уездов в пределах корпусных районов, с подчиненными им классными чинами Сельской и Городской стражи», и «команда стражников Государственной стражи для несения службы связи». По аналогии с Советом при Главноначальствующем (1919 г.) и Советом начальников управлений (1920 г.) при Начальнике Гражданской Части создавались управления финансов, юстиции, снабжения и земледелия, действующие «на основании руководящих указаний, получаемых от Начальников подлежащих управлений». Тем самым создавалась «гражданская вертикаль» власти, устанавливавшая прямую соподчиненность местных управленческих структур вышестоящим. По оценке Главкома, «Положение» о начальниках гражданской части обеспечивало впредь во вновь освобожденных местностях правильную организацию гражданского аппарата тотчас по занятии местности нашими войсками и ставился «предел самовольным полновластным распоряжениям войсковых начальников, действовавших вразброд, каждый по собственному усмотрению, при полном неведении дела». «Это мероприятие оказалось весьма удачным и в дальнейшем в полной мере оправдало себя». Так же считал Государственный контролер Н. В. Савич, отмечавший: «Аппарат управления при Врангеле выгодно отличался от того, что приходилось наблюдать в «деникинский период». Правда, территория была маленькая, все на глазах и под боком, но многое зависело также от того, что во главе стояло несколько людей, имевших в прошлом хорошую административную школу. Они подбирали чиновничество из людей старого воспитания, еще не успевших опролетариться. Притом глава гражданского аппарата пользовался полным доверием Главнокомандующего, тогда как при Деникине председатели Особого Совещания не чувствовали за собой полноты поддержки Деникина»[435].

Губернский «уровень» управления, в силу сложившегося в 1920 г. положения (Правительство Юга России нередко называли «Правительством Таврической губернии»), приобретал особое значение. В начале «врангелевского периода», в апреле 1920 г., гражданское управление в Крыму находилось в ведении исполняющего обязанности Таврического губернатора Д. Д. Перлика, сменившего в этой должности Н. А. Татищева. Перлик был бывшим председателем уездной земской управы Валкского уезда Харьковской губернии и считался выдвиженцем «общественных кругов», имевших влияние в последние месяцы «деникинского правления». Однако в практических делах он, по мнению Врангеля, «бессилен был, при отсутствии твердых руководящих сверху указаний, управлять внутренней жизнью края». В июне была проведена замена руководства местного аппарата, усилена его централизация и связь с правительством. Вместо Перлика должность губернатора принял Тверской «с возложением на него исполнения обязанностей Начальника Гражданского Управления. Вице-губернатором стал бывший вологодский губернатор, член III и IV Государственной Думы, помощник управляющего делами Особого Совещания А. А. Лодыженский, фактически руководивший делами, ввиду почти постоянного пребывания Тверского в Севастополе. Несмотря на близость полномочий, губернский и правительственный аппараты находились в разных городах: Правительство в Севастополе, а губернское управление – в Симферополе. Правда, по оценке Государственного контролера Н. В. Савича, дублирование полномочий все же было большим: «В сущности, у нас было двоевластие. Территория охватывала лишь бывшую Таврическую губернию, и на этом… клочке одновременно распоряжались Тверской со своим министерством и губернатор Лодыженский со своим губернским управлением. Было чуть не больше управляющих, чем управляемых. Гипертрофия гражданского аппарата осталась в наследство после периода Деникина, с ней трудно было бороться, ибо это означало выбрасывать людей, лишенных всего, на улицу». Тем не менее Савичу Главкомом было поручено провести максимально возможное сокращение штатов аппарата. Специально созданная для этой цели комиссия под председательством бывшего товарища министра внутренних дел в 1899–1904 гг. и главой комитета «по борьбе с немецким засильем» (1916 г.) А. С. Стишинским. В частности, Врангелем было санкционировано предложение об упразднении с 1 августа 1920 г. морской базы в Константинополе. Считалось необходимым заменить недостаточно работоспособный бюрократический аппарат на максимально приближенные к местным нуждам, контролируемые не вышестоящими инстанциями, а местным населением структуры[436].