же кто хочет читать, пусть читает, но так, чтобы никому не мешать; служба девятого часа пусть совершается в половине восьмого. Затем пусть работают над тем, что нужно, до вечерни. Если же их принудит к постоянной работе бедная местность или необходимость срочного сбора плодов, они не должны огорчаться этим потому, что они истинно монахи, если живут трудом рук своих, как делали наши отцы и апостолы».

«От Октябрьских календ до начала поста они должны заниматься чтением до второго часа; во втором часу пусть поют службу третьего часа, и пусть все работают над тем, что им будет приказано, до службы девятого часа. При первом ударе в колокол все должны оставить дело и быть готовыми к тому времени, когда ударят в колокол во второй раз. После обеда пусть поют они или читают псалмы».

«В посту они должны читать с утра до третьего часа, а потом работать, смотря по приказанию, до десятого. В эти постные дни все получат из библиотеки книги, которые прочтут последовательно и целиком. Книги должны быть розданы в начале поста. Пусть в особенности выберут одного или двух старших, чтобы обходить монастырь в часы, когда братия занята чтением, и пусть они наблюдают, не найдут ли какого нерадивого брата, занимающегося разговором, а не чтением, не только не приносящего пользы себе, но и совращающего и других. Если найдется таковой, то ему надо дать раз или два выговор; если он не исправится, то подлежит наказанию по правилу в предупреждение других. В воскресенье пусть все, кроме тех, кто выбран на известные обязанности, занимаются чтением. Если кто нерадивый или ленится, так что не хочет или не может ни размышлять, ни читать, пусть ему зададут работу, чтобы он не оставался без дела. Что же касается больных и слабых братьев, то им надо задавать такие работы, чтобы они не оставались в бездействии и вместе с тем не страдали от тяжести труда».13

Вот постановления, определяющие и культурную роль бенедиктинских монахов; в них заключался капитальный переворот, совершенный святым Бенедиктом в монашестве: он ввел физический труд и земледелие. Бенедиктинские монахи стали распашниками Европы; они возделали ее в крупных размерах, присоединяя занятия земледелием к проповеди. Колония из монахов, сначала в небольшом числе, приходила в совершенно или почти не разработанную местность, часто среди языческого населения в Германии, в Бретани, и там, миссионеры и земледельцы зараз, они решали свою двойную задачу, часто с одинаковым трудом и опасностью. Эти правила чтения, умственного труда в соединении с трудом физическим – земледелием – видим мы почти у всех позже возникших монашеских орденов. Тот же устав имели монахи цистерцианские,14 образовавшие колонии даже в Прибалтийских областях Восточной Европы.

В отношении правильности распределения дневного труда постановления святого Бенедикта представляют собой нечто действительно выдающееся; некоторые из восточных монахов хотели, правда, ввести труд в свой образ жизни, но эта попытка никогда не была общей и последовательной. Что касается политического кодекса самой администрации монастыря, то правило Бенедикта представляет собой странное смешение деспотизма и свободы. Основание его было пассивное повиновение; в то же время самое управление – выборное, аббат всегда избирается братьями. Раз этот выбор сделан, они все теряют свободу, подпадают безусловному господству своего выборного.

Возлагая на монахов обязанность послушания, правила повелевают аббату советоваться с ними. Третья глава прямо говорит: «Всякий раз, как в монастыре должно совершиться что-либо важное, аббат пусть созовет всю свою паству и скажет, в чем дело; выслушав мнение братьев, пусть подумает один и делает, что ему покажется разумным. Мы говорим, чтобы все братья были созваны на совет потому, что Бог самому младшему часто открывает наилучшее. Братья должны подавать свои мнения смиренно и не осмеливаться упрямо защищать его; решение зависит от воли аббата» (Гизо, лекция XIV).

Правила по отношению к послушникам, новициям, отличаются глубоким здравым смыслом и практической прозорливостью. Послушничество продолжалось более года; несколько раз читали послушнику все правило, говоря ему: «Вот закон, под которым ты хочешь ратоборствовать; если можешь повиноваться ему – вступай; если нет – ты волен уйти». Очевидно, что условия и формы испытания задуманы добросовестно, с намерением убедится вполне, что вступающий действительно и твердо решился.

«Нравственная мысль и общая дисциплина строги, – говорит Гизо, – но относительно подробностей жизни правило гуманнее и умереннее, нежели римские и варварские законы, нежели общие нравы того времени, и я не сомневаюсь в том, что живущие в монастыре братья управлялись властью, собственно говоря, более разумной и менее жестокой, чем если бы они оставались в гражданском обществе».15

Мы видим, что правило святого Бенедикта не предвидело мелких преступлений и не назначало за них строгих наказаний; в этом отношении он вполне полагается на волю и мудрость аббата и предоставляет ему самому действовать путем строгости или милосердия. Тем самым бенедиктинское правило радикально отличается от Колумбанова и имеет несомненное преимущество в смысле гуманности и мягкости; в силу этого-то оно, вероятно, и восторжествовало над другими уставами.

В 528 году дал свое правило Бенедикт; в 543 году, когда святой умер, оно уже было решительно принято во всех почти монастырях Европы. Ученики перенесли устав в Сицилию и Испанию; святой Мавр, любимый ученик Бенедикта, ввел правило во Франции по просьбе епископа Иннокентия, и в конце VI века большая часть французских монастырей приняла его, вскоре оно становится общим кодексом западной монашеской жизни.

У первых бенедиктинцев мы не встречаем указаний на занятия собственно научные. Правило Бенедикта не обязывало к этому, а только к чтению, чем, конечно, мог все-таки возбуждаться вкус и наклонность и к научным занятиям.

Кассиодор, знаменитый секретарь Теодориха остготского, первый ввел эту обязанность в монастыре Vivarium, учрежденном им в южной Италии. Кассиодор пережил своего повелителя16 и удалился в монастырь уже шестидесяти лет от роду, около 540 года. Он был виновником того направления, которое сделало из монастырей убежища образования, где сохранялись сокровища духовной и светской литературы.

Монастырь Кассиодора не совсем был похож на бедные монастыри бенедиктинцев, и едва ли верно они утверждали, что здесь был принят их устав. Это был монастырь, устроенный даже на довольно широкую ногу, снабженный садами, водопроводами, банями, рыбными садками, солнечными и водяными часами, с особенными хижинами на окрестных горах. Особое украшение обители состояло в богатой библиотеке; по предписанию Кассиодора монахи занимались изучением классической древности, так что монастырь скоро сделался первым рассадником просвещения. Кассиодор не только поощрял вообще своих монахов к учено-литературным занятиям, но и, в частности, доказывал им на примерах знаменитых Отцов Церкви, что