не только позволительно, но и полезно для понимания Священного Писания заниматься античной языческой литературой. В данном случае Кассиодор совершенно не сходился с блаженным Иеронимом, который, как он сам говорит, за излишнюю любовь к Цицерону имел видение, во время которого ангелы бичевали его (впоследствии картина бичевания была написана художником Domenichino в St. Onofrio в Риме).17 Кассиодор поручал монахам переписывать книги, давая им на этот счет самые обстоятельные наставления, особенно насчет орфографии. По поводу этого он написал даже целое сочинение, где излагал грамматические правила для слабых в этом отношении монахов.18 Он привлекал в монастырь хороших переплетчиков и сам придумывал изображения на переплетах. Он же изобрел ночные неугасающие лампады для штудирующих книги монахов.

Особенно, конечно, рекомендовал он читать и переписывать Библию; сам он говорил, что сатана получает столько же ран, сколько копиист перепишет слов Господа; каждое слово – рана сатане. Вместе с тем Кассиодор оставил различные руководства для изучения Священного Писания и так называемых либеральных наук.19 Это научное направление, принадлежащее Кассиодору, было усвоено бенедиктинцами. Они включили в круг своих занятий и светскую античную литературу и тем еще более оказали услуг цивилизации.

Следует заметить кроме того, что не одни монахи занимались тем, что предписывал устав бенедиктинский. С самого начала были и женские монастыри, устроенные по правилу Бенедикта; они находились обыкновенно по соседству с мужскими, как вследствие частой необходимости в защите против нападений, так и для духовно-нравственного руководства; монахи и монахини сходились вместе в церкви и составляли общий хор. Схоластика, сестра Бенедикта, считается основательницей женских бенедиктинских монастырей. Вообще церковь тогда является хранительницей образования, оплотом против всюду распространявшегося варварства. Существовала большая опасность, что все плоды многовековой культурной работы будут потеряны, и существовало одно только сословие, в котором сохранялись традиции научного образования: духовенство. Впрочем, в эпоху Меровингов второго и третьего поколения монастыри, эти рассадники и хранители просвещения, начали терять почти все свои достоинства, так что даже явилась необходимость в соединении мягкого бенедиктинского устава с суровым правилом Колумбана.

Вглядимся, например, что происходило в них в нравственном отношении. Ограничимся одним характерным примером, именно, историей уже известного нам женского монастыря святой Радегонды в Пуатье.20 В 529 году король Нейстрии Хлотар вместе с братом своим Теодерихом,[106]королем Австразии, был в походе против тюрингов. В числе добычи им достались сын и дочь предпоследнего короля Тюрингии. Хлотар был поражен красотой восьмилетней Радегонды и решился ее воспитать себе в жены; она была отправлена на воспитание в одно из королевских поместий. Воспитателями ее были галло-римляне, и Радегонда получила образование христианское и римское. Она увлекалась Святым Писанием и житиями святых, желала посвятить себя Богу и с ужасом думала о предстоящем браке. Когда пришла пора замужества, она решилась бежать, но была схвачена, привезена в Суассон, и Хлотар в 538 году женился на ней. Для франкского короля вопрос о чувстве к нему жены был абсолютно лишним. Кроме Радегонды, он имел еще несколько жен и множество наложниц. Отвращение к мужу, стремление к религиозной жизни делали ее пребывание во дворце невыносимым. Она изнуряла себя постом и лишениями всякого рода и наконец, не вытерпев, решилась бежать. Через шесть лет после свадьбы она отпросилась у мужа на богомолье в Нойон и принудила местного епископа, святого Медарда, принять ее в число диаконисе. После этого смелого шага она искала убежища в церкви Святого Мартина в Туре, в ожидании решения Хлотара. Тот сначала был решительно против развода, и Радегонда в страхе удалилась из Тура в Пуатье, в убежище мощей святого Илария. Наконец Хлотар уступил, согласился на развод и на то, чтобы Радегонда основала женский монастырь в Пуатье, употребив на это приданое и свой утренний подарок (Morgengabe).

Радегонда с восторгом принялась за устройство монастыря, и через несколько лет у ворот Пуатье воздвиглась огромное здание, имевшее внутри характер римской виллы, но обнесенной крепостной стеной. Радегонда перешла в него, окруженная толпой девиц и женщин, желавших поступить с ней в монастырь. С 550 года началась для Радегонды давно желанная жизнь в молитве и уединении, о которой сохранились любопытные подробности. В Пуатье приехал итальянец Венанций Фортунат, один из известнейших литераторов своего времени, давно уже странствовавший по Галлии, знакомясь с епископами и образованными людьми, посещая дворы королей, декламируя и сочиняя стихотворения и панегирики. Знакомство с Радегондой задержало его в Пуатье. Он сблизился с ней, откладывал со дня на день свой отъезд и, наконец, остался навсегда в Пуатье. Фортунат поступил в священники соборной церкви и принял на себя заведование внешними и экономическими делами монастыря Радегонды. Он стал своим человеком в монастыре, и благодаря его переписке мы знаем, как проходила жизнь в стенах обители.

Монахини здесь были заняты женскими работами, но далеко не исключительно. Два часа в день посвящалось литературным занятиям, происходило чтение; искусные монахини занимались перепиской книг. Остальное время отдавалось молитве и чтению святых книг, которые одна из сестер читала вслух другим, занятым женскими работами. В монастыре запрещено было мясо и вино для монахинь, но это не значило, что там господствовал аскетизм. Мы находим здесь частое употребление бань, а также различные удовольствия, игру в кости и сценические представления, в которых действующими лицами были послушницы. В монастыре собиралось избранное общество из лиц не только духовных, но и светских. Если для самих монахинь предписано было воздержание в пище, то для посетителей, не связанных обетами, устраивались отличные обеды. Любимцу монастыря Фортунату, отличавшемуся страстью поесть хорошо и попить, не только при каждом его посещении готовился вкусный обед или ужин, но к нему в город беспрестанно посылались лакомые блюда, приготовленные для него монахинями. Радегонда не была игуменьей основанного ею монастыря; она избрала в это звание одну из своих подруг, галло-римлянку Агнессу,21 но оставалась душой монастыря, представлявшего образец тихой, трудолюбивой, но в то же время спокойной и счастливой жизни.

Прошло немного времени по смерти основательницы – и все переменилось. Тот же монастырь стал ареной самых диких сцен, самого полного бесчинства и насилия. Об этом находим рассказ у Григория Турского.22 В 588 году одна из монахинь, Хрогильда, называвшая себя дочерью короля Хариберта, задумала свергнуть игуменью Левдоверу 23 и стать на ее место. С сорока монахинями, в числе которых была Базина, дочь короля Хильперика, она оставила монастырь и отправилась ко двору с жалобами на игуменью. На пути в Тур она просила епископа Григория оставить у себя ее спутниц и позаботиться о них.