Пока Хрогильда ездила ко двору, многие из них вышли замуж, другие вели самую беспорядочную жизнь. Для решения дела в Пуатье собрались епископы этой митрополии и предали возмутившихся монахинь отлучению от церкви. Тогда монахини произвели бунт. Они набрали шайку негодяев всякого рода, которые ворвались в церковь, где собирались епископы, и избили их и духовенство так, что приехавшие поспешили бежать из города, кто куда мог. С этой шайкой Хрогильда грабила монастырские имения. Монахини, оставшиеся в монастыре, большей частью разошлись по неимению средств к существованию. Шайка Хрогильды ворвалась в монастырь, захватила игуменью, разграбила имущество и произвела всякого рода бесчинства. Служители монастыря и игуменья старались защититься, – в городе и окрестностях началась междоусобная война. «Ни один день не проходил без убийства, ни один час без насилия, ни одна минута без слез», – говорит Григорий.24

Чтобы положить конец такому безурядью, короли Хильдеберт и Гунтрамн приказали съехаться епископам обоих королевств и окончательно разобрать дело. Епископы, говорит Григорий Турский, заявили, что собор невозможен, пока мятеж не будет подавлен. Вследствие этого граф Макко25 после упорного сопротивления овладел монастырем, где распоряжалась Хрогильда. Тогда собор рассмотрел жалобы на игуменью, выслушал обе стороны и решил восстановить игуменью в ее звании и в управлении монастырем; бунтовавшие монахини были осуждены на изгнание. Приговор привели в исполнение. На соборе следующего года в городе Меце Базина испросила себе прощение и позволение вернуться в монастырь; Хрогильда же упорствовала и хотя возвратилась в Пуатье, но жила в своем имении. У Григория Турского мы находим подробный рассказ об этом происшествии со всеми документами.26

Очевидно, что правило святого Колумбана, которому ставят в вину его суровость, могло иметь место среди развращенных нравов тогдашнего общества; дух Меровингского времени проявляется и здесь, в женском монастыре, основанном вполне благочестивой, посвятившей себя, действительно, служению Богу женщиной.

Папа Григорий I

Мы уже сказали, что навстречу Кульдейской церкви и ее миссионерской деятельности идет проповедническое движение из Рима в лице бенедиктинцев. Но помимо их влияния церковь в это же время приобретает большую самостоятельность и возвышается в лице римских епископов. Связь эта приводит нас к рассмотрению первого периода возвышения и усиления папской власти. Мы не будем искать ни догматических оснований для прав и притязаний пап, ни повторять тех легенд, которыми первосвященники римские нередко старались подкрепить свои требования, так как легенды эти, как доказывают новейшие критические исследования, не обладают исторической достоверностью. Несомненно только то, что епископы приобретали важное влияние, как церковное, так и гражданское – политическое, еще во время Римской империи. Они были третейскими судьями, на которых нельзя было даже апеллировать; в особенности юрисдикции их подлежали дела брачные, семейные и т. п.; когда же христианство восторжествовало во всей Италии, то решения епископов Рима еще более получили силу авторитета. Этот авторитет усилился вследствие личных заслуг их во время переселения народов и нападений варваров на империю: в то тяжкое время римские епископы явились защитниками и покровителями римского населения. Всем известен поступок престарелого епископа Льва I, отвратившего нашествие Аттилы на Рим во время нападения варваров.27 Легенда говорит, что когда Аттилу спросили, неужели он испугался слабого старика и поэтому отступил от Рима, то он отвечал: «Я испугался не его, а апостола Петра, который стоял за ним». Вымысел этот, впрочем, нисколько не умаляет заслуги Льва I, который в данном случае действительно проявил замечательную храбрость, силу воли, твердость и вместе с тем энергию и умение. Подобно тому действовали и его преемники.

Другая главная основа высокого положения римских епископов – их материальное благосостояние, которое ведет свое начало также от времен Римской империи. Мы подразумеваем здесь известные Patrimonia St. Petri (вотчины святого Петра) – плоды благочестивого настроения знатных римских граждан и даже императоров, богатые, огромные поместья, завещанные в разное время епископу и церкви. Особенно много таких патримоний было в Сардинии, Корсике, в Южной Италии, в Далмации и даже в плодородной Африке. Каждый отдельный участок земли носил название «патримонии», 8 совокупность этих участков называлась massae (масса), а совокупность многих масс опять назывались patrimoni-um. На этих больших имениях церкви работали колоны церкви, платившие господину своему – епископу – определенный ежегодный оброк. Громадные денежные средства давали эти патримонии римскому первосвященнику и облегчали ему дела христианской благотворительности – выкуп пленных, раздачу хлеба во время голода, поддержку обедневших вследствие нашествия варваров знатных римских фамилий. Все это, само собой разумеется, способствовало усилению авторитета и увеличению блеска самого имени архиепископа римского. И папы широко пользовались своими преимуществами, а влияние их на дела империи все более и более увеличивалось.

Когда Италия находилась под властью римского (восточного) императора, значение первосвященника римского оставалось тем же.29 Юстиниан I своей «Прагматической санкцией»30 дал ему право надзора за гражданскими властями страны, и действительно, чиновники римские, склонные к взяткам, вымогательствам и притеснениям, нуждались в постоянном контроле высшей власти; такой властью является папа. Что касается Римского дуката (то есть Рима с прилежащей к нему территорией; управлялся этот дукат герцогами (duces), откуда и название области), то власть епископа была в нем так велика, что без его согласия не мог быть назначен там ни один из чиновников. В этом Римском дукате следует видеть, по всей вероятности, зародыш впоследствии политически самостоятельных папских владений.

Эта полная власть, богатство и могущество, то уважение, которым пользовался первосвященник римский, ставили его мало-помалу на высшую ступень величия. Он же является в эту переходную эпоху и оплотом образованности, насколько она сохранилась в варварские времена. В этом отношении особенно интересна деятельность первого из трех Григориев,31 положивших начало величию и блеску папской власти.

Григорий I родился около 546 года 32 (на папском престоле 590–604), подобно святому Бенедикту, происходил из богатой и знатной фамилии; когда умер его отец, то из оставшегося после него наследства Григорий выстроил шесть монастырей в своих имениях и седьмой в самом Риме, на холме Авентинском, куда и сам удалился. Ранее этого он, как потомок благородной и богатой фамилии, занимал в Риме высшие должности, был сенатором, префектом Рима, но, несмотря на это, оставил свет, почувствовав склонность к созерцательной жизни – склонность, которая в это смутное время овладевала многими сильными умами. Правда, вскоре он был вызван из своего добровольного заключения папой Пелагием и по поручению его провел несколько времени в Константинополе; но он сожалел об этом времени, говоря, что оно отвлекало его от той жизни, которой он так сильно желал, – жизни отшельника.

Помимо