Сам не понял, когда стал произносить ее имя с нежностью. А потом… Потом в нем зазвучала гордость. Храбрая оранжерейная мисс. Отважная пигалица, готовая броситься в лес за малознакомой обезволенной пятикурсницей.

И все-таки она была создана специально для него в какой-то небесной кузнице. Видимо, в качестве наказания за прошлые прегрешения. Явно не из благодарности бог наградил его такой очаровательной смесью раздражающих качеств.

Анна была Его. И, вместе с тем, под запретом.

Устав Академии строг и беспощаден в отношении несовершеннолетних. Но и по достижении учениками важного возраста оставалась сотня подводных камней. Оступишься – окажешься лицом к лицу с Высшим Магическим Трибуналом. Но не это беспокоило Андрея, совсем не это…

Честь рода, репутация, собственная голова на плечах – когда они его волновали? Недаром отказался от фамилии. Достопочтенный князь Владимир Карповский и, по совместительству, его отец, воспринял это как плевок в лицо.

Правильно, в общем-то, воспринял. Так и планировалось, туда и целил.

Вот только… Угораздило же увлечься крестницей Артура. Его друг, наставник, покровитель ревностно берег эту девчонку. От чего, от кого? Немного искренности не помешало бы, но Артур говорил загадками: «Она важна», «Она ценна», «Они ищут».

Конечно же, важна. Как иначе?

Андрей чуть не задохнулся от этой мысли. Остановился. Оперся на спинку старого дивана, чтобы восстановить дыхание.

Прижать к себе. Больно, тесно, до судороги в пальцах. И не отпускать никогда. Не дать в обиду, защитить от мрака.... Вот чего он хотел. Сейчас и всегда

Только он и был мраком. Сам по себе. Черным сгустком, настоянным на чувстве вины и скорби. Он не способен приносить счастье.

Он не хотел тянуть девчонку в свою персональную тьму. Увлекать за собой, в мир холодный, злобный, беспощадный… Наполненный болью и сожалением. Во всяком случае, пока он мог держать ее на расстоянии. У пигалицы и без него море проблем.

Да, самое лучшее сейчас – отступиться. Оградить, приглядывать издалека, оберегать… Вот только Рождество. Время чудес… Сойти с ума лишь единожды. Показать свое небезразличие. Выразить чувства, которых он не испытывал вот уже… Нет, не просто давно. Никогда не испытывал. Ни разу. Даже… Тогда.

Догадывалась ли она, чего ему стоило уехать после разговора в Оранжерее Вяземских? Подальше от ее зардевшихся в смущении щек, нервно сцепленных пальчиков и взволнованно вздымающейся груди в тугом бархатном корсаже, созданном, видно, чтобы наказать и замучить насмерть весь род мужской?

Он спрятал улыбку в ладонях, приложив указательные пальцы к губам. Вредная пигалица. Его пигалица. Как забавно она сегодня ворчала, надменно задирая подбородок, пока обрабатывала четыре десятка мелких, зудящих ран… А эти нежные пальчики, созданные для совсем других целей?

Его наглый, дерзкий, ворчливый Ангел. А какой еще может быть у Мрачного Демона?

Маленькая ревнивица.

Он вспомнил, с каким трудом покидал свою спальню, оставляя в ней перепуганную «оранжерейную» девочку на черных простынях. Ничего в жизни так сильно не хотел, как остаться с ней.

Как мальчишка!

Писал дурацкие записки и прислушивался, как непривычно колотится сердце, как странно распирает грудь… Как трудно отводить глаза от застенчиво улыбающейся лохматой головки через пять столиков от него… На кону судьба мира, а он… Глупец.

А потом появилась Джорджина. Он столкнулся с ней и Артуром на пороге Академии и чуть было не запорол все дело. Первая реакция – развернуться, сбежать от обнадеженного взгляда ректора, отыскать занозу, закинуть себе на плечо и… И дальше он придумать ничего не успел, потому что Джин вскрикнула радостно, бросилась ему на грудь и принялась что-то шептать про Кристиана, печаль, старую размолвку, одиночество и непонимание.

Судьба не преминула привести Анну в чертово фойе. Каждое появление этой девчонки – что болезненный удар под ребра. Он ощущал себя той самой боксерской грушей, что она нещадно колотит в ночные часы. Пигалица материализовалась словно из воздуха. Растерянная, сердитая, нервно краснеющая… и в выбранном им бордовом платье. Проклятье!

Но Артур не ошибся: общение с Джиной принесло плоды. Почти сразу Андрей понял, что она далеко не так нейтральна, как надеялся его наставник. Он проверял ее, она – его… Оба робко прощупывали почву, пытаясь найти точки соприкосновения. Но после смерти Кристиана и перехода Карпова в МОС между ними осталась только одна единственная – ее женский интерес.

Это была западня.

Он сразу понял, что провалит порученное Артуром дело и даже не сможет объяснить тому свои мотивы. Сколько пострадавших будет после этой оплошности? Так ли страшны рукописи? Станет ли его слабость причиной конца света?

«Тебе придется делать то, что должно, а не то, что хочется…»

Так сказал отец, однажды заявившись в дом к Карпову и пытаясь наладить отношения с сыном.

И он пытался делать то, что должно…

Кесслер, поддерживавший связь с четой Ловетт последние годы, рассказывал Андрею, что Джина окончательно растеряла свою адекватность. Как по мнению Карпова, она просто стянула лишние маски, обнажив себя настоящую.

Но в Академии она прекрасно играла роль старшей представительницы рода и, пусть и не безутешной, но все-таки вдовы. Морщила носик, проливала слезы… Годы пошли Джорджине на пользу: ее броская, выбивающая землю из-под ног красота как будто облагородилась. Несколько месяцев назад он бы с удовольствием ей подыграл. Оба были опытными, опасными хищниками, но Джин заигрывалась и одним лишь взглядом выдавала себя с потрохами. Это был бы не самый честный поединок: молодая, взбалмошная лисица против матерого волка…

Андрей и сам поначалу удивился, почему воспринял предложение Артура в штыки. Почему так долго тянул с ответом. Все казалось логичным, до боли простым и легко исполнимым. Всего-то и нужно, что не сопротивляться.

Джин проверяла почву, это чувствовалась. Их беседы напоминали перетягивание каната взглядом. Все ее «грустные воспоминания о далеком прошлом» касались арканов… Жена Кристиана (а иначе он ее пока воспринимать не мог и не хотел) прощупывала Карпова на лояльность. Хотела сделать лестное предложение? А если бы он сделал встречное?

Этот дикий, чуть безумный взгляд сапфировых глаз… Да, Джина была на охоте. Но будь он чуть настойчивее, она бы прогнулась. Поддалась. Андрей чувствовал, что был единственной слабостью златовласой дьяволицы.

А он все провалил.

И неизвестно теперь, чьими жертвами обернется его собственная слабость. Чувства сделали Андрея уязвимым, а вместе с ним – и всю организацию сопротивления…

Старая подруга что-то вещала бархатным голосом, игриво поправляла его волосы, чарующе улыбалась… А он тер саднящую грудь. Ощущал, как ткань рубашки липнет к мелким кровоточащим ранкам. Пигалица… Зараза… Как знала!