в ловушке. Автоматически отстраняюсь от должности. Мой ассистент возглавляет управление и во всеуслышание объявляет, что убийство предотвращено… с обычной безотказностью Прекрима, причем лично им. Само собой, никакого убийства не состоится, так его не существует даже на уровне замыслов.

– Согласен, убийство не состоится, – нахмурив лоб, объявил Каплан, – поскольку вас незамедлительно передадут в руки полиции. Будьте уверены, об этом я позабочусь.

– То есть вы отвезете меня назад, к ним? – в ужасе запротестовал Эндертон. – Но ведь под стражей я ни за что не смогу доказать…

– Мне наплевать, что вы там докажете или не докажете, – холодно оборвал его тот. – Меня интересует одно – чтобы вас упрятали как можно дальше. Так оно, знаете ли, спокойнее.

– Но он действительно готовился к отъезду, – заступился за Эндертона один из его конвоиров.

– Вот именно, – зачастил взмокший от пота Эндертон. – Как только я окажусь под стражей, меня отправят в концентрационный лагерь, а полицейскую службу со всеми ее потрохами возглавит Уитвер… на пару с моей супругой, – помрачнев, добавил он. – Очевидно, оба действуют заодно.

Казалось, Каплан колеблется.

– Возможно, возможно, – не сводя немигающего взгляда с Эндертона, признал он, но тут же отрицательно покачал головой. – Однако полагаться на случай я не могу. Если вас действительно подставили… что ж, весьма сожалею, но это просто не мое дело.

Замолчав, генерал слегка улыбнулся.

– Что ж, желаю удачи. Доставьте его в штаб-квартиру полиции и передайте лично главе управления, то есть…

Назвав фамилию нового комиссара полиции, он пристально взглянул в глаза Эндертона.

– Уитверу?! – не поверив ушам, переспросил Эндертон.

Каплан с той же легкой улыбкой повернулся вбок и щелкнул клавишей массивного напольного радио, возвышавшегося возле стола.

– Да. Уитвер уже принял должность и, очевидно, намерен показать себя во всей красе.

Приемник, негромко затрещав статикой, внезапно взревел на весь кабинет, взорвался назойливо громким голосом профессионального диктора, зачитывающего заранее подготовленное сообщение.

– …любой из граждан, укрывающий опасного преступника, оказывающий таковому помощь или поддержку, становится соучастником преступления сам! Беглый преступник, находящийся на свободе и обладающий всеми возможностями к совершению акта насилия, в наше время – явление уникальное, поэтому особо уведомляем: согласно действующему законодательству, уголовной ответственности подлежит каждый, не оказавший полиции всего возможного содействия в розыске и задержании Джона Эллисона Эндертона. Повторяю: в настоящее время службой прекриминальной полиции Федеративного Правительства Западного блока разыскивается бывший ее комиссар, Джон Эллисон Эндертон, на основании данных системы Прекрима официально объявленный потенциальным убийцей и как таковой лишенный права на свободу со всеми сопутствующими оному гражданскими правами!

– Да, он времени зря не теряет, – охваченный отвращением, пробормотал Эндертон.

Каплан щелкнул клавишей, и голос диктора смолк.

– Должно быть, Лиза отправилась прямиком к нему, – горько, задумчиво добавил Эндертон.

– А с чего им мешкать? – удивился Каплан. – Ваши намерения сомнений не вызывают. Везите его в город, – распорядился он, кивнув своим. – Не по себе как-то, пока он рядом. В этом отношении я комиссара Уитвера всецело поддерживаю: его необходимо нейтрализовать, и как можно скорее.

IV

Под частым холодным дождем, барабанившем по мостовой, лимузин генерала Каплана несся темными улицами Нью-Йорк Сити к штаб-квартире полиции.

– Думаю, генерала нетрудно понять, – сказал Эндертону один из сопровождающих. – Будь вы на его месте – тоже не церемонились бы.

Мрачный, возмущенный до глубины души Эндертон не удостоил его даже взгляда.

– Ладно, чего там, – не унимался конвоир, – вы же всего-навсего один из множества. В концлагерях держат тысячи человек… что-что, а одиночество вам наверняка не грозит. Может, еще и уходить оттуда потом не захотите.

Беспомощный Эндертон провожал взглядом прохожих, спешивших куда-то вдоль залитых дождем тротуаров. Сильных эмоций он не испытывал: все чувства заглушила тупая, неодолимая усталость. Судя по мелькающим за стеклом табличкам с номерами улиц, езды до штаб-квартиры полиции оставалось – всего ничего.

– А этот Уитвер, похоже, малый не промах, своего не упустит, – непринужденно заметил еще один из конвоиров. – Вы с ним хотя бы знакомы?

– К сожалению, – буркнул Эндертон.

– Стало быть, он пожелал занять вашу должность и потому вас подставил… вы уверены?

Эндертон невольно поморщился.

– Какая вам, собственно, разница?

– Да так, любопытствую, – пояснил спрашивавший, смерив Эндертона равнодушным взглядом. – Значит, вы – бывший комиссар полицейской службы… То-то в лагере, думаю, обрадуются вашему появлению! Вас ведь там, надо думать, многие помнят.

– Вне всяких сомнений, – согласился Эндертон.

– А новый-то, Уитвер, однако, времени зря не терял. Повезло Каплану с таким работничком во главе полиции…

Внезапно разговорчивый конвоир взглянул на Эндертона едва ли не с мольбой.

– А вы действительно думаете, что все это интриги?

– Ну, разумеется.

– И, значит, волоса на голове Каплана не тронули бы? Надо же… Прекрим впервые в истории дает промашку? Какая-то перфокарта – и ни в чем не повинный человек подведен под статью? А может, это уже не в первый раз? Может, невиновные попадали в лагеря и раньше?

– Вполне возможно, – безучастно признал Эндертон.

– Может, на этом вообще вся система даст трещину! Вот вы наверняка не собирались никого убивать… а что, если и никто из осужденных не собирался? Вы ведь поэтому и говорили Каплану, что хотите остаться на воле? Надеялись уличить систему в ошибке? Есть настроение – не стесняйтесь, выкладывайте. Я предрассудков лишен.

– Чисто между нами, не для протокола: насчет интриг – это точно? Вас правда подставили? – спросил один из его товарищей, повернувшись назад.

Эндертон тяжко вздохнул. Он уже сам ни в чем не был уверен. Возможно, он каким-то образом угодил в замкнутый круг, петлю времени без начала и конца, без причин и следствий? Правду сказать, еще немного, и бывший глава полицейской службы охотно признал бы, что пал жертвой переутомления, невротических фантазий, порожденных усиливающейся с каждым днем шаткостью положения. Еще немного, и сдался бы. Усталость тяжким грузом давила на плечи. Борьба с неодолимым казалась бессмысленной: что толку сопротивляться, если все карты легли не в его пользу?

От грустных мыслей его отвлек пронзительный визг колес. Водитель, судорожно вывернув руль, ударил по тормозам: на перекресток впереди, перекрывая полосу, вынырнул из тумана громадный грузовик-хлебовоз. Прибавив газу, водитель лимузина, пожалуй, успел бы спастись, проскочить у него перед носом, но слишком поздно понял собственную ошибку. Ушедший в занос автомобиль накренился, развернулся на девяносто градусов, слегка замедлил ход и врезался в грузовик – лоб в лоб.

Сиденье под Эндертоном, взбрыкнув, швырнуло его лицом о дверцу. Мозг в голове взорвался острой, невыносимой болью. Захлебнувшись ею, Эндертон из последних сил уперся руками в пол, пытаясь подняться на колени. Где-то неподалеку гулко, зловеще затрещал огонь. Мутные отсветы пламени тряско мерцали, затмеваемые прядями тумана, который сочился в