Снаружи к Эндертону потянулись чьи-то руки. Словно во сне, бывший комиссар почувствовал, как его выволакивают под дождь сквозь дыру на месте сорванной дверцы. Тяжелая подушка сиденья, придавливавшая его к полу, отлетела в сторону. Сам не заметив, как оказался на ногах, Эндертон всей тяжестью навалился на чье-то плечо и, увлекаемый спасителем, заковылял к темному зеву проулка невдалеке от машины.

Издали донесся вой полицейских сирен.

– Живы? – негромко, встревоженно шепнули ему в самое ухо.

Резкий голос спасителя оказался совершенно незнакомым – чужим, суровым, вполне под стать хлещущему в лицо дождю.

– Слышите меня?

– Слышу. Слышу, – подтвердил Эндертон, машинально теребя располосованный вдоль рукав рубашки.

Глубокая царапина на щеке пульсировала болью, ныла все сильней и сильней. В глазах двоилось, голова шла кругом.

– Вы ведь не…

– Молчите. Молчите и слушайте.

Грузно сложенный, с изрядным брюшком, почти неразличимый за пеленой дождя, в сполохах пламени горящей машины, спаситель прислонил Эндертона к мокрой кирпичной стене ближайшего дома и придержал за плечо широкой ладонью.

– По-другому не выходило, – продолжал он. – Никак не выходило: времени оставалось в обрез. Мы думали, Каплан вас у себя дольше продержит.

– Кто вы? – прохрипел Эндертон.

Мокрые, сплошь в дождевых потеках, щеки спасителя дрогнули, на губах мелькнула безрадостная усмешка.

– Зовут меня Флеминг. Вы со мной еще встретитесь. До приезда полиции секунд пять. После этого все наши старания пойдут псу под хвост. Держите, – велел он, сунув Эндертону в руки плоский сверток. – На первое время хватит. Деньги плюс полный набор документов. Мы будем время от времени выходить на связь, пока вы не…

Усмешка на мокром лице нежданного спасителя сменилась нервной улыбкой.

– Пока вы не докажете свою правоту.

Эндертон заморгал.

– Выходит, меня в самом деле подставили?

Флеминг досадливо выругался.

– Ну, разумеется, черт побери! Им что же, и вас во всем этом убедить удалось?

– Мне думалось… – Эндертон перевел дух: расшатавшийся передний зуб здорово мешал говорить. – Неприязнь к Уитверу, присланному мне на замену… внезапные симпатии жены к молодому сопернику… естественная обида…

– Глупости, глупости, – безапелляционно оборвал его Флеминг, – вы же прекрасно понимаете, что к чему! Вся эта затея досконально продумана. Каждый шаг под контролем. Перфокарта должна была всплыть на поверхность в день появления Уитвера. С первой частью они уже закруглились: Уитвер назначен комиссаром полиции, а вы в розыске как опасный преступник.

– А кто стоит за всем этим?

– Ваша жена.

У Эндертона помутилось в глазах.

– Вы уверены?

Флеминг расхохотался.

– Можете хоть голову на отсечение дать, – заверил он Эндертона и бросил взгляд за спину. – Так, вот и полиция. Уходите этим переулком. Дождитесь автобуса, езжайте в район трущоб, снимите там комнату. Придется залечь на дно. Журналов накупите побольше, чтобы не скучать. Одежду смените… а впрочем, чего вас учить – сами сообразите, не маленький. С Земли улететь не пробуйте: все межсистемные рейсы досматриваются. Продержитесь еще семь суток – и дело в шляпе.

– Кто вы? Кем посланы? – резко спросил Эндертон.

Флеминг, выпустив его плечо, шагнул к входу в проулок и осторожно выглянул за угол. Первая из полицейских машин, рокоча двигателем, приняла вправо и медленно, с опаской поползла вдоль мокрого поребрика к дымящемуся остову генеральского лимузина. Оставшиеся в салоне разбитой машины постепенно пришли в себя, зашевелились, начали поодиночке, с трудом раздвигая смятый металл и пластик, выбираться наружу, под ледяной дождь.

– Кем послан? Считайте, своего рода обществом взаимовыручки, – негромко ответил Флеминг. Круглое, пухлое, мокро блестящее, его лицо оставалось непроницаемым, точно каменная маска. – Вроде полицейской службы, надзирающей за полицией. Приглядывающей, чтобы все оставалось… как говорится, на ровном киле.

Широкая ладонь его мелькнула в воздухе, взвившись вверх. От сильного толчка Эндертон едва не рухнул с ног на мокрый, усеянный мусором асфальт темного проулка.

– Живей, живей, уходите, – прикрикнул на него Флеминг. – Да пакет не вздумайте выбросить!

Эндертон неуверенно, на ощупь двинулся к дальнему выходу из проулка.

– Содержимое изучите внимательно… и, может, еще поживете на воле! – донеслось сзади.

V

Согласно документам, удостоверяющим личность, Эндертон превратился в Эрнста Темпла, безработного электрика из Буффало, живущего с женой и четырьмя детьми на еженедельное пособие от штата Нью-Йорк, не имея за душой даже сотни долларов. Потемневшая от пота «зеленая карта» позволяла ему разъезжать по стране, не имея постоянного адреса. Человеку, ищущему работу, без разъездов никак, причем разъезжать приходится часто и подолгу.

Пока почти пустой автобус вез его через город, Эндертон успел изучить описание Темпла досконально. Очевидно, карточки делались именно под него: рост, вес и все прочие характеристики совпадали. Сомнения вызывали только отпечатки пальцев да идентификационные сигнатуры мозга. Ни то, ни другое совпасть с «оригиналами», разумеется, не могло, а значит, полный бумажник документов спасет разве что от самой поверхностной проверки… однако это, безусловно, лучше, чем ничего. Вдобавок, к документам прилагались десять тысяч долларов банкнотами разного достоинства.

Спрятав в карман документы и деньги, Эндертон обратил внимание на конверт с отпечатанной на машинке надписью, в котором их получил.

Смысла надписи он поначалу понять не смог и долгое время не сводил с нее недоуменного взгляда.

Существование большинства логически подразумевает соответствующее меньшинство.

Въехав в огромный район трущоб, в многомильные лабиринты дешевых отелей и неопрятных, обветшавших доходных домов, разросшихся после войны поверх развалин, точно грибы, автобус остановился, и Эндертон поднялся на ноги. Немногочисленные попутчики окинули равнодушными взглядами его рассеченную щеку и изорванный костюм, но Эндертон, будто не замечая их, как ни в чем не бывало спустился на мокрый от дождя тротуар.

Получив плату за номер, портье утратил к нему всякий интерес. Взобравшись по лестнице на второй этаж, Эндертон вошел в узкую, тесную, пропахшую плесенью комнатку, отныне принадлежавшую ему. Первым делом он с облегченным вздохом запер дверь и опустил жалюзи, а затем принялся осматривать временное жилище. Номер оказался небольшим, но довольно чистым. Кровать, платяной шкаф, иллюстрированный календарь на стене, кресло, лампа… и радиоприемник с прорезью под квортеры.

Бросив в прорезь двадцатипятицентовик, Эндертон мешком рухнул на кровать. Все крупные радиостанции транслировали полицейские сводки – увлекательную, захватывающую хлеще любого романа новинку, неведомую нынешнему поколению. Преступник в бегах! Неудивительно, что публика слушает, затаив дух…

– …то есть осуществить изначальный побег этому человеку помогло не что иное, как высота положения, – с профессиональным негодованием в голосе вещал диктор. – Важная должность обеспечила ему первоочередной доступ к данным провидцев, а кредит доверия позволил избежать обычной процедуры обнаружения, ареста и изоляции. Сам он на протяжении пребывания в должности, согласно вверенным ему полномочиям, изолировал от общества бессчетное множество потенциальных преступников и