в 1991 году впервые в России стал выходить чисто поэтический журнал «Воум». Для нас. Делал его настоящий подвижник, энтузиаст, поэт Валерий Сафранский вместе со своей подругой – поэтессой Ириной Рашковской. Как и где он отыскивал спонсоров и деньги, знает только он. Первый, точнее «нулевой», номер этого журнала делался в Калуге, а печатался в Малоярославце. В «Воуме» публиковались многие современные поэты, в основном московские. С 1991 по 1993 год вышло пять номеров журнала.

В 1995 году Валерий Сафранский и Ирина Рашковская переселились в Германию, где, надеюсь, будут продолжать издавать свой журнал. Поскольку все авторы «Воума», так или иначе, представлены в антологии, помещаю ниже стихи самих издателей.

«КЛАССИКИ XXI ВЕКА»

В начале 90‐х годов в Москве выходила газета, что называется, для своих, для литераторов, – «Гуманитарный фонд».

Три года мне присылали эту газету, в которой появлялись новые имена и возникала новая литература. Михаил Ромм и Вероника Боде – редакторы и издатели, преодолевая постоянное безденежье и всякие иные трудности, которых всегда у нас хватает, выпускали эти листки достаточно регулярно. Печатали там и поэтов старших поколений, в том числе и меня, но в основном все же молодых и совсем юных авторов, дебютантов, которым иначе и напечататься было бы негде. Это была подлинная литературная газета; в самой «Литературке» – органе шестидесятников, да и в «Юности» ничего нового давно не печатали.

Одновременно возникло несколько литературных салонов, из которых самым влиятельным стал салон «Классики XXI века».

Он находится в самом центре Москвы, на Пушкинской площади. Очень уютный: кафе, зал, комната отдыха. Во всяком случае, там мне бывать гораздо приятнее, чем в Доме литераторов, где со всех стен наплывают тяжелые флюиды и миазмы бездарного прошлого. Хозяева салона Руслан Элинин и Елена Пахомова просто блестяще провели несколько сезонов. Выступали все: и молодые, и старшие. И всегда было интересно. Не знаю, как насчет XXI века, но сейчас там живая поэзия обитает.

«ПОЛУОСТРОВ»

(Москва – Крым)

В июне 1992 года в Керчи на древней прокаленной солнцем земле была создана крымско-московская поэтическая группа «Полуостров». В нее вошли крымчане – поэт и художник, даже путешественник Игорь Сид, поэт и филолог Андрей Поляков и москвич Михаил Лаптев – талантливейший поэт, безвременно от нас ушедший.

Затем к группе присоединились московские поэты Николай Звягинцев и Мария Максимова.

Каждое лето группа «Полуостров» устраивает в Керчи форум средиземноморской культуры – на холмах, где когда-то правил Митридат. Из Москвы выезжает целый, фигурально выражаясь, литературный кортеж. В 1994 году на форуме побывали известные писатели Василий Аксенов и Фазиль Искандер. Молодежь устраивает художественные акции и хеппенинги. Стержневая идея программы – преобразование Крымского полуострова в «Мировой культурный полигон», т. е. арену для апробирования и диалога наиболее интересных и продуктивных художественных идей.

С лета 1992‐го по зиму 1994‐го группа издавала рукописный литературный журнал Ex Ponto («Письма с Понта»); журналу был посвящен выпуск газеты «Гуманитарный фонд» № 9, 1993.

ОТДЕЛЬНЫЕ ЗАМЕТКИ

<О ФИЛАРЕТЕ ЧЕРНОВЕ>

Когда я смотрю на темный сине-цветастый платок в стиле «рашен» из подмосковного Коврова, я вижу, мальчик Филя бегает босиком по пыльной траве на солнце. И поскольку я гляжу откуда-то из-под бревенчатого крыльца, из тени его, мне видны только угол двора, скамья и часть забора. Вот докатился сюда нарядный мяч из настоящей резины, за ним появился мальчик, подхватывает его с земли. И бросает куда-то назад, где мелькнула девичья головка и белый передник – и смех. Как же он босиком? Стыдно перед гостьей. Наверху скрипят ступени, мать так тяжело ступает. И я словно слышу, что она говорит сыну. – Башмаки побереги, новые, не накупишься. Подумаешь, из Москвы, родственники. Молиться надо усердней. Господь, он все видит – и в башмаках, и без башмаков.

В подмосковном Коврове в конце прошлого века родился поэт Филарет Чернов. В 12 лет его соблазнила цыганка – знакомая матери. В 15 он ушел в монастырь. А в 18 дуриком во хмелю зарубил топором человека. Бежал из монастыря и все боялся, что у оврага подстерегут его монахи, догонят, набросятся и убьют.

Черные гладкие волосы расчесаны посередине на пробор, с вороньим блеском – на обе стороны и закрывают уши. Взгляд черный, упорный – вроде исподлобья в упор, тяжелые надбровные дуги и брови – птицей. Треугольное лицо по впечатлению. Поэт Филарет Чернов. Страстный человек был.

По случаю стечения народа в доме стелили на полу. Худощавая цыганка в красных, синих и желтых широких юбках помогала в приготовлениях: там подколоть белый дымок кисеи невесте, тут принести бутылки из лавочки, окорок из погреба и мало ли что – то и дело что-нибудь требуется. Она так проходила мимо – волнами, пляской – медленно и стремительно, и когда разговаривала с ним, улыбаясь, прищуриваясь, смуглые просто выпрыгивали из корсажа – смотреть не мог. Весь густо краснел.

Стихи, написанные стальным досоветским пером типа «рондо» мелким бисерным почерком черными чернилами на глянцевой желтоватой бумаге, обязаны были быть благородными и искренними, по-моему. Именно так Настоящие Поэты писали Настоящие Стихи. Что-то исходило от этих стихов и прямо попадало в мое юное сердце.

<ОБ АРКАДИИ ШТЕЙНБЕРГЕ>

Аркадий Акимович Штейнберг – мы звали его между собой любовно Акимыч – всегда был первым посетителем выставок моих друзей – художников-нонконформистов. Я если я писал новое для себя, мне было важно прочитать это ему. Более чуткого слушателя и беспристрастного судью я не знаю. Последнее время он жил далековато – на и туда, за Щукино, я ездил не раз. Акимыч всегда находил слова, которые бы осветили перед автором то, что он делает. Нам – непонятым, не принятым в обществе очень нужна была его поддержка и понимание. Там он мне и запомнился: высокий моложавый с кудрявой гривою седеющих волос и рядом добродушный черный пес – водолаз. И голос – интеллигентный хорошо поставленный баритон, почти бас.

САМИЗДАТ ВЕКА: ГЕННАДИЙ АЙГИ

Собственно, к «васильевцам», то есть к последователям такого самобытнейшего человека и философа как Саша Васильев, относят себя двое: поэт Геннадий Айги и художник Володя Яковлев. Мне кажется, это пребывание в особом светлом и детском, как бы наркотическом мире. Во всяком случае между ними есть сходство, недаром рисунками В. Яковлева Айги украсил одну из своих книг, изданных на Западе.

Долгое время Айги работал в музее Маяковского, когда он еще был на