Проблемы сыпались сегодня как из кубка Девейны, а мне ещё предстояло посетить Приют Ордена. И повреждённая лодыжка точно не служила оправданием пропуска встречи с Демиургом, как и грядущая дуэль двух друзей. Я снова взглянула на часы и покачала головой.

Я тоже очень хотела помочь всем, уберечь дорогих людей от необдуманных поступков, но провалилась по всем пунктам. Никого не уберегла, а себе только навредила. И в итоге оказалась между двух огней. Между Лонимом и Недом. Ни одному из них я не желала ни победы, ни поражения. И как предотвратить дуэль не имела ни малейшего понятия. И вообще пожалела, что не осталась у камина в гостиной, в тепле и покое.

— Юна Горст, — раздался знакомый голос сверху, который не предвещал мне ничего хорошего.

— Ну что ещё? — раздражённо задрала я голову на Мотану, спускающуюся по ступеням, и всё-таки оперлась на Тефиду. — Сирене опять нужно раздеться перед варваром? Отравить целительниц? Оседлать розовых слонов?

— Я не от Сирены, — студента Лавбук оценила мой вид и прицокнула.

Глухой стон сам собой вырвался из груди. Времени на посещение кабинета Надалии Аддисад не оставалось совсем, как и сил.

— Бэзил Окумент просил тебе передать, чтобы ты была осторожна, — Мотана обошла нас по кругу. — Ракель готовит для тебя засаду сегодняшним вечером.

По виду студентки Лавбук нельзя было определить её намерений. И мы были очень мало знакомы, чтобы я могла уловить какой-то скрытый смысл. Подозрительно оценила её с ног до головы, пытаясь понять, почему Мотана взяла на себя роль посланца. Следит за порядком?

— И ты ещё не сдала её Надалии? — предположила я первое, что пришло в голову.

— Бэзил был очень убедительным, — слегка улыбнулась студентка Лавбук. — И не знаю, как ты, а я не всё рассказываю ментору.

Я даже расстроилась немного. Как ни странно, вмешательство ректора было бы очень кстати. Но… да. Я тоже не всё рассказывала своему ментору, как собиралась в прошлом году. «Скоро дуэли устраивать начнёшь?» — прозвучали слова Джера в сознании. «Начнёт, но не она» — ответил Каас, и я зачем-то стукнула по кожуху.

— Спасибо тебе, — поблагодарила вместо меня Тефида. — За предупреждение.

Я благодарить не стала. Почему-то мне казалось, что ещё придётся заплатить Мотане Лавбук за её «доброту». Может потому, что я, в отличие от Тефиды, прекрасно знала, что никто не станет что-то делать без выгодной для себя цели. Или хотя бы без идеи.

— А знаешь, — обратилась я к Тефиде, усаживаясь на ледяную ступень. — Может ты и правда сможешь мне помочь сегодня. Ради нашей банды.

— Ради банды изгоев я готова на всё! — с жаром вытянулась в струнку мелкая.

— Найди-ка мне Толстого Мона. У меня есть для него задание, — я задумчиво потёрла лодыжку. — Или даже целых два задания.

Первокурсница без лишних вопросов рванула в сторону целительского крыла замка. Мотана поправила причёску и пошла к лагерю перед атхаваром. Я же постучала пальцем по иверийской короне на часах, обдумывая уже план не только побега из академии, но и возвращения.

«Убивать легко, Юна,» — убеждал меня Каас, привычно устроившись в ладони.

Сейчас я была готова с ним поспорить. И не только потому, что до сих пор переживала последствия убийства Кааса.

Убивать легко, когда ты охотник, загоняющий добычу. Когда ты останешься голодным вечером, если не сможешь справиться с кроликом или с перепёлкой. Юркая, хитрая, осторожная и быстрая дичь борется за жизнь отчаянно и порой побеждает неотвратимость смертоносной судьбы в виде Юны Горст. Охотничий азарт придает решительности, но он рождается в схватке с природой, в состязании с животным за право самого сильного и быстрого.

Убивать домашний скот — совсем другое.

Молодой бычок жевал сено и доверительно заглядывал мне в глаза, надеясь на новое угощение. Он и не подозревал, что из гостинцев у меня только сталь ритуального кинжала.

— Ты ведь не соплячка, Горст, — подначил Тать, ожидающий у выхода. — Как ты будешь вести армии Ордена Крона в бой, если трусишь прирезать скотину?

Нард Татовский выплюнул сухую травинку, улыбнулся своей краснозубой улыбкой. И без того обезображенное лицо исказил оскал. По приказу Демиурга Тать привёл меня в хлев, чтобы я пополнила кровавую плазну для боевого заклинания. И теперь мне нужно было прирезать крупного бычка, впитывая эфир его угасающей жизни.

— Я не трушу, — обиделась я, крепче сжимая бордовую рукоять. — Просто это… Это не честный бой.

— Честный бой, — рассмеялся Тать. — Да ты совсем ещё зеленая, да? — он почесал рыжеватую бороду. — Я тебе так скажу, Горст. В настоящем бою ты не можешь быть честным или нечестным. Это тебе не дуэли аристократов. Ты либо убийца, либо убитый, ясно? Одно из двух.

— Он не может быть убийцей, — кивнул я не бычка, не соглашаясь с утверждением.

— Он родился, чтобы быть убитым, — хлопнул крышкой портсигара Тать. — А ты рождена для другого.

Я вздохнула. Уточнять у Татя для чего, по его мнению, я родилась, не стала. Каждый раз, когда я приходила в Орден Крона, находился кто-то, кто стремился мне любезно сообщить о том, как важна я для истории Квертинда и великой борьбы против угнетения. И в каждом убеждении было столько искренности, веры в меня и идею, что я ни разу не решилась спорить. Юна Горст стала таким же неотъемлемым символом проклятого Ордена, как и сам Господин Демиург.

— Скоро стемнеет, — поторопил Тать, чавкая за спиной. — Да и господин уже заждался.

— Прости меня, ладно? — прошептала я в висящее ухо телёнка.

Нащупала бьющуюся жилку на шее. Зажмурилась, вспоминая арахнокота и домика Чахи, но потом открыла глаза. Смотреть в лицо нужно не только опасности, но и ответственности. Я должна видеть, как убиваю. Чтобы не превратиться в слепого палача.

Лезвие Кааса прижалось к горлу животного, и я с рассчитанным усилием резанула по толстой коже. Бычок замычал, забился, оттолкнув меня от себя и разбрызгивая кровь по всему коровнику. Его вой подхватили другие, ещё целые дойные коровы, которые никак не могли нас видеть в закрытом загоне.

Я отскочила к воротам, чтобы не попасть под смертельный танец несчастной жертвы, и чуть не зарезала Татя, когда он хлопнул меня по плечу.

— Отлично, — похвалил наёмник. — Одним росчерком и кожу, и вены. Даже оглушать не пришлось.

Огромная туша дёрнулась, прочертив дорожку алых брызг, взмахнула обезумевшей от ужаса мордой, врезалась в стену и упала на бок. Я потёрла паука на шее. Бычок ещё дрыгался, но это были предсмертные конвульсии. Под головой со спиленными рогами мгновенно натекла лужа крови. Едкий, приторный запах наполнил помещение. Я облизала губы, ожидая ощутить металлический привкус. Но язык прошёлся по сухой коже с корочками, и я откусила торчащий лоскут. Плюнула на пол, вытерла нос рукавом.