— А как же, — остановился Тать у фонтана с Нарциной. — Пойдут. И я пойду.

— Почему? — прямо спросила я.

— Потому что все чуют, что ты своя. И живёшь ты как мы, а не как эти, — он кивнул за спину, закряхтел. — По-настоящему, ясно? Рядом с тобой и сам становишься лучше. Тезария такой же была — едва приближалась — все вокруг в струнку вытягивались. Да не только в женской прелести дело было, а в том, что вселяла она что-то такое, правдивое. С первого взгляда понятно, что ты её дочь, ясно?

— Ясно, — в очередной раз сдалась я, скидывая капюшон. — Ну, идём?

Беседовать с Татем было интересно. Мне очень хотелось узнать Орден Крона поближе — не только через идеологию его создателя, но и простых бойцов. Тех, кто искал здесь для себя какое-то спасение. Хотелось самой оценить — действительно ли мы с людьми Ордена так близки, как считают они сами? Но плотные сумерки уже напитались темнотой, превратившись в поздний вечер. На рассвете мне нужно было быть у теплиц, чтобы предотвратить беду и утихомирить двоих друзей, в близости которых я не сомневалась ни на каплю. Впрочем… Что есть близость? На короткую секунду, на один вдох я вдруг почувствовала, что стою между Квертиндом и Орденом Крона точно так же, как между Лонимом и Недом… И не знаю, кому из них я желаю победы.

— Жди здесь, — коротко приказал наёмник, хотя мы даже ещё не успели отойти от фонтана.

Я хотела спросить, зачем, но Тать уже зашагал к поместью.

В Кроунице похолодало, и с неба начал срываться крупный снег. Я задрала голову к звездам и принялась ловить ртом лёгкие пушистые снежинки. Порадовалась тому, что они реальные — не иллюзия в гостиной, не пепел над атхаваром, а невесомые зимние кристаллики, ледяными капельками оседающие на языке. Холодные. Вкусные. Настоящие.

Если верить Татю, здесь всё было настоящим. Интересно, сможет ли Приют Ордена Крона когда-нибудь стать мне домом? Таким же, как академия…

— В Баторе любят говорить, что истинная близость таится в поцелуе, — раздался за спиной знакомый голос. — Романтики теплого края верят, что он является проверкой настоящей любви.

— Здравствуйте, Господин Демиург, — криво ухмыльнулась я.

Он шёл со стороны одного из зданий, натягивая чёрные перчатки. Как всегда — тёмная фигура в элегантном сюртуке. И как всегда, наше занятие началось с изучения нравов и поговорок Квертинда, которые удивительным образом откликались моим мыслям.

— Здравствуй, Юна, — она улыбнулся и подал мне локоть. — Прогуляемся сегодня. Хоть мы и не в Баторе, увы. Знаешь, за столько лет я так ни разу и не почувствовал себя уютно в Кроунице. Этот холод, туман, ветра… Неприветливость и угрюмость населения. Чувствуется наследие веллапольской ментальности.

— Вы выросли в Уделе Батор? — предположила я, неохотно опираясь на его руку.

Мы двинулись по одной из узких дорожек, к открытой террасе с фигурным ограждением. В теплое время здесь стояли плетёные лавочки и столики, а сейчас просторную и пустую площадку укрывал гладким полотном снег.

— О нет, я вырос в столице, — он взглянул на небо. — В самом сердце королевства, в колыбели его грязных тайн.

— И что в Лангсорде говорят о настоящей любви? — поддержала я разговор.

— Ничего романтического, — улыбнулся мой спутник. — Только то, что любовь подобна жестокому тирану, которому нужно подносить жертвы. И жертва есть наивысшее признание в искренности чувств.

— В таком случае вы точно столичный житель, — заключила я, припоминая то, что Демиург без конца повторяет о человечности.

— Я житель Квертинда, — совершенно серьёзно ответил он.

В темноте его глаза были почти одинаковыми, и только лунные блики отражались в зрачках. Перед нами возник лабиринт — не увядающий даже зимой, с плотной бархатной зеленью на своих стенках, присыпанных горками снега. С этой стороны зеленая изгородь имела прорехи — входы в путанные коридоры. Они же — выходы, потому что больше ни с одной другой стороны плотная стена не прерывалась.

Демиург первым вошёл в узкий проход и помедлил, понимая, что я не иду за ним.

Как-то раз одна из местных девушек обмолвилась в гостиной, что во время приёмов и праздников гости используют лабиринт для уединения и… интимных забав. С тех пор, глядя на стриженные ограждения, я никак не могла отделаться от чистоплюйного ощущения гадливости.

Создатель Ордена Крона не торопил, и мы помолчали немного, прерываемые лишь далёким уханьем филина.

— Как на самом деле вас зовут? — спросила я, всё ещё не решаясь последовать за Демиургом.

— Иногда мне кажется, что и я сам уже не помню, — усмехнулся он в ответ. — Но в Квертинде остался ещё человек, который зовёт меня по имени. Тот, кого ты хочешь убить.

Он снова протянул руку, настаивая.

— Вы так и не ответили, — покачала я головой.

— Ты ведь говорила, что можешь сопротивляться любопытству? — ехидно прищурился мужчина, но продолжил: — Моё настоящее имя не имеет никакого значения. Ни для Квертинда, ни для тебя, ни для меня. И никогда не имело.

— Так и не скажете, — поняла я.

— Сегодня тебе предстоит узнать слишком многое. Об Иверийской династии, об их магии и о её природе. О том, с кем и почему я сражаюсь много лет. Поверь, это информация для меня гораздо более личная, чем тот набор букв, которым меня нарекли при рождении.

— Для этой беседы нам обязательно гулять по лабиринту? — нахмурилась я.

— Обязательно, — последовал однозначный ответ.

Раз так… Я всё-таки шагнула в лабиринт. Ну и ещё уже успела обдумать то, что много часов провела наедине с Демиургом, запертая в кабинете. Вряд ли ради домогательств он бы повёл меня в запутанные открытые коридоры, по которым сегодня гуляли только сквозняки.

Меня сразу же придержали за талию, но я не придала этому значения. За время, что мы провели вместе, я привыкла к Демиургу, и его прикосновения меня больше не пугали. В этом был весь он — в легких, едва ощутимых касаниях, в дразнящих жестах, в сластолюбивых взглядах. Мимолётных, как взмах крыла редкой бабочки, которых он разводил. Но как бы Господин Демиург не наслаждался этой игрой, как бы не упивался собственной загадочностью, он ни разу не позволил себе лишнего. С ним я находилась в безопасности. Возможно, это был самообман, но с каждым новым занятием я чувствовала себя увереннее и спокойнее. Он приучил меня к себе. И к мысли, что сможет помочь.

— Ты больше не хочешь выцарапать мне глаза, — проницательно заметил Демиург, когда мне свернули в очередной поворот. — И даже подчиняешься, хоть и не сразу.

Двигался он уверенно, раз за разом направляя нас по совершенно одинаковым коридорам. Освещения здесь не было, но лунного света вполне хватало. Иногда мимо мелькали комнаты с резными лавками или статуи, угадать очертания которых не представлялась возможным под пушистой белой шапкой. Я запоминала повороты, хотя цепочка следов должна была быть заметна ещё несколько часов, учитывая лёгкий снегопад.