Посмотрев вниз, Ральф увидел, как сквозь кафельный полпросачиваются его ноги. Он повернулся к Луизе и натянуто улыбнулся:

— Почище любого лифта, а?

Луиза кивнула, по-прежнему крепко сжимая его руку.

Они миновали пятый этаж, пролетели комнату отдыха для врачейна шестом (двое врачей — нормального роста — отдыхали, один читал, другойдремал на диване), а затем оказались на крыше.

Ночь стояла ясная, безлунная, величественная. Звезды сиялирасточительным, размытым потоком света. Дул сильный ветер, и Ральф согласился сутверждением миссис Перрин, что бабье лето кончилось. Он слышал завываниеветра, но не чувствовал его порывов… Хотя мог почувствовать, если бы захотел.Все дело в правильной концентрации… От этой мысли Ральф почувствовалнезначительное изменение, происшедшее внутри него, — как будто что-то мигнуло.И внезапно волосы взметнулись со лба, а штанины брюк захлопали о голени. Онпоежился. Миссис Перрин оказалась права и в том, что погода меняется. ВнутриРальфа снова мигнуло, и порывы ветра прекратились. Он взглянул на Лахесиса:

— Теперь можно отпустить вашу руку?

Лахесис кивнул и отпустил руку Ральфа. Клото отпустил рукуЛуизы. На западе Ральф увидел пульсирующие голубые огоньки взлетно-посадочныхполос аэродрома. Позади оранжевым светом дуговых фонарей полыхал острый выступКейп-Грин, одной из новостроек на другом берегу Барренса. А чуть восточнееаэропорта тянулась ниточка Гаррис-авеню.

— Красиво, не правда ли, Ральф?

Ральф, согласно кивнув, подумал, что зрелище сверкающего втемноте города, раскинувшегося под ними, стоит всего, что ему пришлось пережитьс тех пор, как на него обрушилась бессонница. Всего. Но он не стал доверятьэтой мысли.

Ральф повернулся к Клото и Лахесису:

— Ладно, объясните, кто вы, кто он и что вам нужно от нас.

Два лысоголовых доктора стояли между двумя огромнымивентиляторами, выбрасывающими в воздух лилово-коричневые потоки. Они нервнопереглянулись, а затем Лахесис еле заметно кивнул. Клото выступил вперед,переводя взгляд с Ральфа на Луизу, как будто собирался с мыслями.

Очень хорошо. Во-первых, вам следует осознать, что, хотя всепроисходящее и кажется неожиданным и тревожным, на самом деле не выходит зарамки естественного. Я и мой коллега делаем то, что предназначено нам;

Атропос поступает так, как следует действовать ему; вы же,мои дорогие Смертные, будете делать то, что положено вам.

Ральф горько улыбнулся:

— В этом, я полагаю, и заключается свобода выбора?

Лахесис: Не следует так думать! Просто то, что вы называетесвободой выбора, является составной частью того, что мы называем великимкруговоротом существования.

Луиза: — Мы смотрим словно сквозь темную пелену… Вы этоимеете в виду?

Клото, улыбаясь юношеской улыбкой:

Изречение из Библии? Отлично сказано.

Ральф: — И очень удобно для таких парней, как вы, но оставимэто пока. У нас есть поговорки, и не имеющие отношения к Библии, джентльмены,но тоже неплохие, например: «Не надо подслащивать пилюлю». Надеюсь, вы запомните.

Однако Ральфу показалось, что он требовал слишком многого.

5

Клото говорил очень долго. Ральф не знал, сколько временипрошло, потому что на этом уровне временная протяженность была иной — болеесжатой.

Временами в речи Клото вообще отсутствовали слова,вербальные термины заменялись простенькими яркими образами, как в детскихребусах. Ральф предполагал, что они пользовались приемами телепатии, что ужебыло удивительно само по себе, но в процессе общения это казалось естественным,как само дыхание.

Иногда слова и образы терялись, прерываемые паузаминедоумения:

— Но даже тогда Ральф обычно улавливал смысл того, чтопытался объяснить Клото, и ему казалось, что Луиза понимает скрытое в этихобрывах даже лучше, чем он сам.

Во-первых, в той области существования, в которой обитаетевы, имеются лишь четыре константы жизни накладывающиеся одна на другую. Этичетыре константы таковы: Жизнь, Смерть, Предопределение и Слепой Случай.

Для вас все четыре слова несут свой смысл, но теперь вашепредставление о Жизни и Смерти слегка изменилось, не так ли?

Луиза и Ральф смущенно кивнули.

Лахесис и я — посланцы Смерти. Это делает нас фигурами,вселяющими ужас в Шот-таймеров; даже те, кто делает вид, что принимает нас инашу задачу, испытывают страх. Нас иногда изображают в виде скелетов иличудовищ в балахоне с капюшоном, прикрывающим лицо.

Клото обхватил маленькими ручонками обтянутые белым плечи исделал вид, что дрожит. Бурлеск настолько удался, что Ральф усмехнулся.

Но мы не только посланцы Смерти, Ральф и Луиза, мы также ипосланцы Предопределения. А теперь слушайте внимательно, чтобы не понять меняпревратно. Среди вас есть те, кто считает, что все происходящее заранеепредрешено, и те, кто думает, будто все события являются лишь случайнымисовпадениями. Правда же заключается в том, что жизнь это и слепой случай, ипредопределение, хотя и не в одинаковых пропорциях. Жизнь — это Тут Клотозамкнул руки в круг, словно ребенок, пытающийся показать форму земного шара, ивнутри этого круга Ральф увидел сверкающий образ: тысячи (а может быть, имиллионы) игральных карт просыпались разномастным дождем червей, пик, крестей ибубен. Ральф видел и джокеров в этой огромной колоде; их было не так много,чтобы они могли образовать собственную колоду, но если говорить о пропорциях,их было гораздо больше, чем два или три джокера, входящих в состав обычныхигральных карт. Каждый джокер усмехался и на каждом была панама с откушеннымполумесяцем.

У каждого в руке был зажат ржавый скальпель.

Ральф расширившимися глазами взглянул на Клото. Тот кивнул:

Да. Не знаю, что именно ты увидел, но знаю, что именно это яи пытался объяснить. Луиза? А вы поняли?

Луиза, обожающая карточные игры, кивнула, побледнев:

— Атропос — джокер в колоде. Именно это вы и хотели сказать.

Он посланец Слепого Случая. Мы, Лахесис и я, служим той,другой, силе, которая несет ответственность за большинство событий,происходящих в жизни как отдельного человека, так и более обширного потока. Навашем уровне здания, Ральф и Луиза, каждое существо смертно, и его времяопределено. Это не означает, что ребенок, рождаясь из утробы матери, носиттабличку с надписью: