и зубами вцепится в шанс взять реванш. И не успокоится, пока Колледж не будет закрыт. Король пойдет им навстречу – мол, эти некромансеры не только готовили что-то черное во главе со своим ректором, они еще и имели наглость явиться с повинной.

По глазам Рихарда Вагнера я видел, что он прекрасно это понимал. Но…

Но остановить заговорщиков было важнее.

- Магистр Бруно, - сказал я.

Он кивнул. В эти минуты мы понимали друг друга без слов.

[- Все собрались?]

Нестройный хор голосов был ответом. Он оглядел собравшихся. Нет, пришли не все. Нет шестерых, не считая этой глупой Динки, которой пришлось пожертвовать. Но так надо. Без жертв и мучеников не обойтись. Она должна погибнуть, но ее смерть послужит сигналом для мести. Юная прекрасная девушка, осужденная невинно, оболганная, и без того переживающая смерть возлюбленного… Они соединятся там, на небесах… по крайней мере, обыватели должны так думать. Больше они ни на что не способны.

Нет и их третьего. Отсутствует почему-то Гусиньский. Струсили? Оба ведь не без способностей. На них возлагались определенные надежды… что ж, это лишний раз доказывает, что никому нельзя верить. Слабаки. Ничего, они обойдутся тем, что есть. Так даже лучше – образ врага, образ предателей, затесавшихся в их ряды, поможет сплотить остальных. Уж если предают друзья, то что говорить о врагах.

- Не все… вижу, что не все пришли, - он покивал, словно оплакивая их участь. – Испугались. Утратили веру… усомнились… А зря! Нельзя сомневаться! За нами сила. За нами будущее. Мы – те, кто построит новый мир. Грядут перемены. На востоке поднимает голову новый Темный Властелин. Его приход предсказан…

Если бы. Эта кликуша Кит бормочет какую-то ерунду. Только общие слова про кровавые дожди, сотрясение основ, глад, мор и разрушения и тяжкий выбор, который предстоит совершить – умереть или убить. Подробности из нее клещами не вытянешь. А под конец она и вовсе отказалась сотрудничать, отговариваясь тем, что чаши сдвинулись, и расклад может поменяться. Но и этого мало. Она… Нет, не исчезла. Но ее нашли. А им пришлось уходить, потому что эта полоумная все разболтала. Надо было ее убить. Усомнился. Понадеялся на то, что она все-таки предскажет то, что он хочет.

- Да, он грядет, и его не остановить. Наш мир отсчитывает последние дни, и надо быть готовым к тому, что рухнем привычный порядок вещей. И те, кто не успеет принять перемены, погибнут под обломками старого мира. Погибнут они. Но останемся – мы. Останетесь вы. Будущее этой страны, этого мира.

Они слушали внимательно, пожирая его глазами. Чары подчинения сидели не на всех, но поведение немногих подчиненных служило примером для подражания остальных. Когда наступит срок, подчиненные пойдут впереди, увлекая за собой остальных.

- Сегодня начинается новая эпоха. Они, - махнул рукой куда-то вдаль, - пока еще не догадываются о том, что их ждет. Когда младенец рождается, он слаб и едва-едва умеет двигать руками и ногами. Он слаб и мал, от него ничего не зависит. Но пройдет врем – и он станет сильным. Так и эта новая эпоха. Сегодня самый первый день. Сегодня начало нашей борьбы. И первым нашим шагом станет…

***

Упыриха шла по следу. А я шел за ней.

Конечно, не в одиночестве. Когда стало ясно, что делать, в Рихарде Вагнере проснулся недюжинный талант руководителя. Сразу вспомнилось, что именно его считали лидером тех самых студенческих волнений, которые привели к расформированию института богословия. А ведь тогда он и пальцем не шевельнул, чтобы кого-то вдохновить на борьбу. Что же до настоящего момента…

За последующие несколько часов столько всего произошло, что рассказывать лучше коротко, дабы не увязнуть в подробностях.

Сперва, не считаясь со временем суток, Вагнер разослал гонцов – в гильдию некромантов лично магистру Бруно Черному, затем сделал запрос ночной страже, именем герцогов Ноншмантань требуя содействия в раскрытии заговора против короны. Последним было письмо в монастырь. Составлял его лично я, адресовав пра Михарю. Может ли мой наставник что-то сделать за оставшиеся три-четыре часа – тот еще вопрос, но что делать, если мне больше не к кому было обратиться? Это было мое расследование, мое задание, и чем меньше народа будет знать, тем лучше. Я и так уже засветился, когда по мою душу явились братья-наблюдающие. Великие отцы-инквизиторы могли счесть, что я не удобен, как агент. В этом случае меня ждала в лучшем случае ссылка куда-нибудь в глушь. А в худшем – насильственный «черный» постриг*.

(*Черный постриг – человек, по сути, приговаривается не просто к заключению в монастыре без права покидать его, но и внутри находится под домашним арестом, ограниченный в своих перемещениях. То есть, ходит из своей кельи только в храм на молитву, и то под конвоем, лишенный права общения. Прим. Згаша Груви.)

Тем временем наступило утро. Зимой светлеет поздно, так что лишь по количеству огней да по тому, что в ближайшем монастыре послышался утренний набат, можно было судить о том, что новый день все-таки наступил. Что он принесет?

Это было начало новой седмицы, но студенты, взбудораженные всеобщей переписью, оставались в комнатах. Едва рассвело – вернее, едва сигнал к тушению огней дал начало новому дню, еще в предрассветном сумраке – по общежитию пронесся слух-приказ – всем студентам, аспирантам и лаборантам под угрозой немедленного исключения запрещено покидать свои комнаты. Надзор возложить на выборных из числа младших преподавателей, которым тоже пригрозили увольнением, если они пойдут на поводу и выпустят хоть кого-нибудь. Исключения делались только для девушек, и то если им приспичит в уборную. В этом случае преподаватель был обязан сопроводить студентку до отхожего места и обратно, проследив, чтобы она больше никуда не совала нос.

Этот приказ был написан самим Рихардом Вагнером, но внизу стояла подпись мэтра Сибелиуса. Старый некромант долго держал перо в дрожащей от волнения руке.

- Вот уж не думал, не гадал, что буду расписываться за ректора, - промолвил он. – Может быть, Рихард, это сделаете вы?..

- Нет, - твердо произнес тот. – Вы