когда отряд дневной стражи пробился сквозь толпу, студентов уже согнали в кучку. Многие еле держались на ногах, у некоторых были свежие ожоги и порезы. Метр Голон сбивался с ног, не зная, за что хвататься. Первым делом, стряхнув с себя своих противников, Торвальд Осберт вышвырнул в Бездну душу княжича Измора, за что тут же получил нагоняй от Вагнера. Мол, важный свидетель, улика, и так далее. Они препирались до самого подхода братьев-наблюдающих. Инквизиторы, явившиеся к шапочному разбору, тоже первым делом наорали на меня – мол, инициатива наказуема, вы рисковали чужими жизнями и самолично уничтожили двух самых важных заговорщиков. В ответ я начихал на них в самом прямом смысле слова.

И теперь лежал в своей комнате, обложенный подушками и залитый настойками по самые уши. Настойки от простуды мне заварила Агнешка Быченя, и сопротивляться силе этой девушки, которая могла меня поднять на руки, просто не было сил.

Ее я почувствовал сразу. Еще до того, как в углу появилась знакомая тень.

- Привед, - прогнусавил я, поднося к носу чистую тряпицу, - решила давесдидь бодьного?

{- Решила посмотреть на наглеца, который вздумал взваливать на себя чужую работу,} - Смерть приблизилась и остановилась в изножье кровати.

- Брости, - я высморкался, - де быдо бдебеди дебя звать…

{- М-да, не повезло тебе, -} улыбнулась моя жена, откинув капюшон, чтобы дать полюбоваться на свое лицо. – {Ты действительно простудился. Не буду тебя целовать. Боюсь заразу занести. }

- Ты-ы-ы? Заразу? Кому?

{- А то сам не догадываешься, -} она кокетливо подмигнула. – {Что ему передать? Что папа опять отличился? }

- Ты, - я рванулся к жене, но Смерть проворно отступила, выставив вперед ладошки, мол, держись подальше со своим соплями. – Ты… отправишься к нему? К Збышеку?

Я не видел сына практически с самого рождения. Те несколько минут не в счет. Я даже не мог точно сказать, в какой деревеньке он воспитывается у чужих людей.

{- Да. Так что ему передать? }

Я лихорадочно поискал глазами. Хоть какую-нибудь мелочь. Хоть…

Вот! Перстень!

Не так уж и много было у меня украшений – суровый монастырский устав запрещает подобное. Только выйдя из его стен, я мог позволить себе пару-тройку колец. На одном из них – единственном не-магическом - было изображение волка, несущего в пасти ветвь с листьями. Малый герб рода Масов. Я был приемным младшим братом главы рода Анджелина Маса.

- Вот!

{- Хорошо, -} тонкие пальцы сомкнулись вокруг подарка. –{ Обязательно передам. }

- И скажи, что я его люблю.

Смерть послала мне воздушный поцелуй и растаяла в воздухе.

И тут же, словно только того и ждали, в дверь забарабанили.

- Мастер Груви? Вас ждут на собрании в учительской!

Эпилог.

Полгода спустя.

Мы остановились у калитки.

- Погодите минуточку, дядя Згаш, - блеснула глазами Динка. – Я вперед пройду, их подготовлю, хорошо?

Я только кивнул – горло сдавило спазмом, говорить не мог.

Несколько дней назад закончилась большая часть экзаменов. Многие студенты уже разъехались – кто на каникулы к родным и близким, кто на практику. Оставался лишь третий курс – у них оставалось еще по два экзамена – и выпускники, которые задерживались нарочно, чтобы покинуть Колледж последними. С грустью подумалось, что этот выпуск все равно будет последним – с нового учебного года решили расширить факультет целительной магии, так что Колледжем наше учебное заведение больше именоваться не сможет. С нового года это будет уже Институт. А там, как знать, может, и до Академии дорастет. С новым-то ректором…

Вообще-то нового ректора, как такового, тоже пока не было. Его обязанности исполнял мэтр Вагнер, и получалось вроде как неплохо. Как и у меня. Преподавать пентаграммостроение оказалось… хм… интересно.

А несколько дней тому назад, приняв экзамены у последних студентов, я получил первый настоящий отпуск. И не придумал ничего лучшего, как сопроводить Динку в Большие Звездуны.

Отперев калитку, девушка первая проскользнула во двор, а я замешкался, озираясь по сторонам. Пять… уже почти шесть лет меня тут не было. Калитка была все та же, но на конюшне была новая крыша. Перестроено крыльцо, сверкавшее краской. У окошка вскопана грядка с какими-то цветами. По двору прохаживаются куры, там, где когда-то я на склоне вскапывал грядки огорода, растут две молодые яблони, а сам огород занимает почти весь склон до самой реки. Двор вытоптан, но плашками выложены дорожки.

Динка потопала на крыльце и, махнув мне рукой, распахнула дверь. Изнутри послышался удивленный возглас. Что-то с грохотом упало.

- Тетя Гражина!

- Девочка наша? – голос прежней экономки, а ныне законной супруги мэтра Куббика, ничуть не изменился. – Да откуда же ты взялась?

- Приехала, тетя Гражина.

- Да неужто из самой столицы?

- Из нее самой, тетя. Экзамены сдала, я теперь на третьем курсе буду учиться.

В кухне, на окошках которой красовались чистые занавесочки, что-то шуршало, постукивало, громыхало, и голос Динки доносился сквозь этот шум.

Со стороны конюшни не спеша прошествовала белая кошка. Я не сразу узнал Варежку. Любимица моего бывшего напарника растолстела и двигалась так важно, словно чихать хотела на окружающее. Меня, однако, она соизволила признать – долго обнюхивала, очевидно, ища запах Зверя, потом замурлыкала и потерлась о ногу. Присев на корточки, я стал начесывать кошку за ухом. Интересно, остался ли здесь хоть кто-нибудь из ее сыновей или всех раздали?

- Да как же ты одна-то добиралась? В такую-то даль? – причитала тем временем госпожа Гражина. – И не написала… Я бы Рубану сказала, он бы за тобой заехал…

- Да все ведь обошлось, тетя!

- А если бы нет? На дорогах кого только не встретишь! Одинокой девушке опасно…

- Но, тетя, я не одна была. Меня проводили…

- Кто же? Неужто жених?

Торвальд Осберт после того, как все закончилось, несколько