Холодный, как скала, нависшая над Северным морем. Бесчувственный. Похожий на робота.

«Божественный, – отвечает Елена с усмешкой. – Нежный до умопомрачения. Чувственный. Родной».

Она описывает не Аарона, а Чета, хотя у них ничего не было, кроме поцелуев и объятий. Нора завистливо на нее косится.

«Тебе повезло с Аароном, дорогая, – вынуждена признать она. – А представляешь, если бы ты вышла замуж за его брата? Это был такой скандал, когда обнаружилось, что у Виктора есть женщина и незаконнорожденный ребенок! – со вкусом вспоминает Нора – скандалы и разоблачения ей по нраву. – Ведь Виктор был обручен с Беллой Харрелл! А на ее месте могла оказаться и ты. Это так ужасно – жить с мужчиной, у которого есть другая семья!»

«Думаю, это дела семьи Мунлайт, – обрывает ее Елена – пусть она и не в восторге от этих людей, но не позволит говорить о них с насмешкой. – Николасу не понравились бы подобные разговоры».

И Норма тут же замолкает – понимает, что хватила лишнего. Она переводит разговор на новую коллекцию сумочек от Фэй Ли. Елена, не слушая ее болтовню, почему-то думает – вдруг и у Аарона есть... другая семья? Она почти наяву видит, как он приезжает в уютный другой дом где-нибудь в тихом уютном Дэвисе, выходит из машины, а ему навстречу выходит милая женщина с ребенком на руках. Второй ребенок – постарше, девочка – бежит ему навстречу, Аарон подхватывает ее и кружит, весело смеясь.

Если честно, Елена не испытывает ни ревности, ни обиды – скорее, ей все равно. Просто она не понимает, чем она хуже этой гипотетической любимой женщины мужа?

А потом она понимает, что Аарон не стал бы заводить семью на стороне – слишком сильно тот был рассержен поступком брата, когда выяснилось, что у Виктора есть возлюбленная и ребенок. Однако Елена не может взять в толк – что не так с ее мужем, раз он настолькоравнодушен к ней? У него есть другие женщины? Скорее всего.

Однажды ей в голову пришла мысль, что Аарону, возможно, женщины и вовсе не нравятся.

С Четом Елена за все это время встречается только один раз. Она слишком сильно опасается, что их связь могут обнаружить, и действует предельно осторожно. Их свидание начинается в кафе с видом на реку: они сидят за соседними столиками, друг напротив друга, и заказывают одинаковые напитки и десерты. Елена одета в бледно-сизое длинное платье из тончайшего шифона с высокими разрезами и бронзовым поясом. От нее пахнет свежими духами с легкой виноградной ноткой. Чет одет в простую белую майку, темно-серые джинсы, а на поясе у него небрежно завязана клетчатая рубашка. Он слегка небрит, но щетина делает его еще более привлекательным.

Чет первым встает со своего места и проходит мимо, словно невзначай касаясь своей рукой ее плеча. Потом они идут по улице – сначала по разным ее сторонам, поглядывая друг на друга и переписываясь, а затем попадают на оживленный перекресток и там, в плотной толпе людей, берутся за руки – буквально на несколько мгновений. Они переходят дорогу и направляются в сторону городского парка. И там, среди высоких раскидистых деревьев и мягкой тишины, Елена и Чет, наконец, встречаются и пару часов сидят на старой скамье в укромном местечке. Они наслаждаются друг другом, не размыкая объятий, жадно целуются, и Елена понимает, что к третьей встрече Чет стал для нее настолько важным человеком, что хочется кричать от несправедливости – почему она не может быть вместе с ним? Ей нравится в нем все – его улыбка, блеск темных глаз, горячее дыхание, грубая кожа на пальцах, тембр голоса, привычка говорить, не дослушав. Елена прекрасно понимает, что в нем масса недостатков. Но – странное дело! – она готова принять их. Она готова принять его – со всеми плюсами и минусами.

Когда Чет полулежит на скамье, положив голову на ее колени и глядя ей в лицо, Елена почему-то думает, что любит его, но тотчас отгоняет эту мысль прочь. Она нежно гладит Чета по волосам одной рукой – вторая покоится на его груди, и сверху лежит его теплая ладонь. И думает, что еще никогда не была так счастлива.

«Это так странно», – говорит Чет, не отрывая глаз от Елены.

«Странно», – соглашается она рассеянно, продолжая перебирать его темные волосы.

«Ты все еще считаешь, что это неправильно?» – спрашивает он. И Елена понимает, что он говорит о ее муже.

«Не знаю, – признается она. – Ничего не знаю. Все так странно. Так не должно быть».

«А как должно быть, ангел?»

Елена смотрит в небо. Оно бездонно-синее, безграничное, с тяжелыми неподвижными облаками, рваными по краям. Кажется, это небо вот-вот начнет медленно и тяжело рушиться на землю – куски облаков уже отваливаются и тают.

«Я всегда верила, что брак – это святой союз, – говорит вдруг Елена задумчиво. – Не сердец – в любовь я никогда особенно не верила, – а умов. Это партнерство, уважение и взаимопонимание. Надежный оплот и защита от внешнего мира. Я верила в это, даже несмотря на то, что наша семья была совершенно не такой. Мама ушла рано, отец постепенно опускался все ниже и ниже, и нас с сестрами воспитывала тетя, которая никогда не бывала замужем и взгляды имела чудные – консервативно-феминистические. Семьи родственников тоже нельзя было назвать счастливыми. Наверное, я верила в брачный союз вопреки тому, что меня окружало. А потом вышло так, что семья моего мужа выбрала меня в качестве невестки».

Чет смотрит на Елену удивленно – ему странно слышать такие размышления о браке. Для него все это – глупость. Свобода дороже. По крайней мере, была дороже до последнего времени. С появлением в его жизни Елены Мунлайт многое меняется.

«Я знала, что не буду любить Аарона, – продолжает Елена все тем же размеренным тоном. – Но я видела в нем благородного человека, чем-то похожего на меня саму, и мне казалось, что мы сможем построить крепкую семью. Но... Год шел за годом, и ничего не получалось, как бы я ни старалась. Я делала все, что могла, чтобы создать настоящую семью. Но Аарон – он всегда был слишком далеко от меня. Я не имею права его винить, но...

«Винишь»? – догадывается Чет.

«Да, – вдруг резко говорит Елена. – Никто не в состоянии построить отношения в одиночестве. И я не исключение. Я бежала навстречу, а он уходил все дальше и дальше. Все мои попытки сблизиться были самым тщательным образом уничтожены. Никакого взаимоуважения, никакого доверия, никакой душевной близости. И, естественно, абсолютно никаких чувств, кроме равнодушия. Ему плевать на меня. Я безразлична к нему. Вот и вся наша семья. Оплот из гнилых листьев, покрытый сверкающей краской. Мы совершенно чужие люди, которые носят одну и ту же фамилию, титул и живут под одной крышей. Но при этом я не имею права ни на что. Не могу говорить, что хочу, делать, что хочу, любить, кого хочу, – в ее голосе появляется вызов. – Любые мои желания – это преступление против семьи Мунлайт. Любые желания семьи Мунлайт – моя святая обязанность. Поэтому я не знаю, правильно ли это или нет, что я сейчас здесь, с тобой».

Чет резко встает и берет ее лицо в ладони.

«Хоть ты и старше меня, ты такая глупая», – говорит он. – Правильно все, что делает тебя счастливой. Если ты, конечно, не нарушаешь закон, – усмехается он. – И чужих прав.