В назначенную ночь консул незаметно для осажденных подвел штурмовой отряд к восточной стороне города, а по его сигналу из акрополя, с постов, охраняющих гавань, и подошедших к берегу кораблей раздались звуки труб, призывающие к атаке. Хотя реально ни на одном из направлений штурм так и не начался и дело ограничилось отвлекающими маневрами, город охватила паника. Тихо было только на восточном участке, обороной которого руководил Демократ, ранее командовавший тарентинским флотом. Слыша раздающиеся повсюду звуки тревоги, по которым можно было подумать, что в город уже вступил враг, он не выдержал и увел своих людей к акрополю, от которого доносился наибольший шум. Не ушли только бруттии, так же как и их командир, готовые сдать город римлянам. Именно этого и ожидал Фабий Максим, тут же направивший к опустевшим укреплениям припасенный ранее отряд. Римляне без труда преодолели стену, оставшиеся бруттии помогли им подняться. Ближайшие ворота были взломаны, и через них прошли уже основные силы осаждавших (Ливий, XXVII, 15, 13–19).

Под утро римляне, не таясь, двинулись к форуму. По пути им не встретилось ни одного вооруженного человека, так как все собрались у акрополя и гавани. Сопротивление было оказано только при входе на форум, но и здесь до серьезной рукопашной так и не дошло: тарентинцы бежали, когда у них кончились дротики. Двое из их вождей, Никон и Демократ, погибли в бою, Филемен, вероятно, окончил жизнь самоубийством, командир пунийского гарнизона Карталон был убит, когда шел к консулу, желая напомнить, что их отцов связывали узы гостеприимства, а значит, он вправе рассчитывать на сохранение жизни. Римляне убивали всех подряд – карфагенян, тарентинцев, вооруженных и безоружных, в том числе и бруттиев, причем, по словам Плутарха, отчасти подтверждаемых Ливием, соответствующий приказ отдал сам Фабий, который не хотел, чтобы остались свидетели того, что Тарент был взят изменой, а не штурмом (Ливий, XXVII, 16, 1–6; Плутарх, Фабий, 21–22).

После прекращения убийств начался грабеж. По слухам, возможно преувеличенным, было захвачено тридцать тысяч пленных, восемьдесят три тысячи фунтов золота, много серебра в монетах и изделиях, различные статуи и картины (Ливий, XXVII, 16, 7).

Тем временем Ганнибал восстанавливал свое влияние в Бруттии. Отряд из Регия, которому Фабий Максим приказал осаждать Кавлонию, при приближении пунийской армии отошел от города и занял позицию на холме, но долго обороняться не мог и сдался. Однако радость от успеха быстро померкла, когда Ганнибалу сообщили о начале осады Тарента. Он тут же быстрыми переходами двинулся на выручку, но опоздал: Тарент был взят. Пунийцу на это оставалось только заметить: «И у римлян есть свой Ганнибал: хитростью мы взяли Тарент, и такой же хитростью его у нас отобрали». Подойдя к потерянному городу и простояв у него несколько дней, в течение которых Фабий не делал попыток атаковать его, Ганнибал ушел в Метапонт (Ливий, XXVII, 16, 9–11).

Решив попытаться сквитать свое поражение, он послал к Фабию двух послов от имени правителей Метапонта. Они говорили, что готовы сдать ему город и пунийский гарнизон, если за старую измену против него не будут проводиться репрессии. Фабий ничего не заподозрил и назначил день своего подхода к городу. Ганнибал приготовил засаду, но в последний момент Фабий отказался от похода, так как результаты птицегаданий дважды свидетельствовали о том, что боги не одобряют его предприятия. Кроме того, жрец советовал остерегаться вражеских хитростей. На образцового римского гражданина, каким был Фабий, это произвело сильное впечатление, и когда от метапонтийцев прибыли новые послы с требованием к консулу поторопиться, их схватили, и те под угрозой пытки рассказали о засаде (Ливий, XXVII, 16, 12–16).

Таким образом, кампания 209 г. до н. э. окончилась для Ганнибала новым крупным поражением. С потерей Тарента он лишался последнего сильного оплота на территории Италии, осложнялась доставка подкреплений из Карфагена, а и без того небольшие шансы на высадку союзных войск Филиппа V становились и вовсе призрачными. Из всех территорий, ранее завоеванных Ганнибалом в Италии, под его контролем оставалась только ее южная оконечность – Бруттий и частично Лукания, да и там его положение было очень ненадежным. Доверие к нему латинов и греческих колонистов было потеряно, и удерживать их от перехода к римлянам можно было только силой, которая неуклонно убывала. Оставалось надеяться на приход армии Гасдрубала.

Как уже говорилось, Сципион выработал тактику своих действий в Испании еще до того, как туда поехать. Теперь же, досконально изучив ситуацию на месте, он внес в свой первоначальный план значительные изменения. Сражаться с объединенными пунийскими армиями было едва ли не самоубийственно, так как в таком случае противник располагал слишком большим численным превосходством. Нападение же на одного из вражеских полководцев должно было неминуемо привести к тому, что после предполагаемой победы придется одновременно защищаться от двух других. Повторить судьбу отца и дяди Сципион не хотел, поэтому стал искать более перспективный вариант начала военной кампании. Целью, которую он выбрал для атаки, стал ни много ни мало Новый Карфаген. Его захват должен был кардинально изменить баланс сил на Пиренейском полуострове. Помимо того, что сюда стекались все богатства, собираемые карфагенянами в Испании, в городе содержались заложники всех зависимых местных племен, и он обладал если не единственными, то самыми удобными гаванями на полуострове, пригодными для размещения флота и морских войск. Будучи главной базой агрессии Карфагена в Испании, он мог стать лучшим перевалочным пунктом для римского вторжения в Африку.

Разведав местонахождение вражеских армий, он обратил внимание, что все они находятся не менее чем в десяти днях пути от столицы пунийской Испании. Более того, выяснилось, что городской акрополь охраняет отряд, насчитывающий всего около тысячи человек, а многочисленное ремесленное население в военном отношении представляет скорее обузу. Новые разведданные оказались еще более обнадеживающими. Как рассказали рыбаки, море вблизи города очень мелко, во многих местах проходимо вброд, и обычно каждый вечер наступает сильный отлив. Собрав все эти сведения воедино, Сципион в течение зимы разработал и продумал план, столь же дерзкий, сколь и гениальный (Полибий, Х, 8).

Операция готовилась Сципионом в строжайшей секретности, и только его друг и начальник флота Гай Лелий был посвящен во все подробности (Полибий, Х, 9, 1).

В начале весны 209 г. до н. э. Сципион переправился через Ибер, взяв с собой двадцать пять тысяч пехотинцев и две с половиной тысячи всадников. Параллельно ему продвигался флот во главе с Гаем Лелием. Охранять земли к северу от Ибера остался Марк Юний Силан с тремя тысячами пехоты и тремястами или пятьюстами всадниками.

На седьмой день пути римляне достигли Нового Карфагена. Казалось, что с точки зрения обороны город расположен очень удобно. Находясь на полуострове в глубине большого залива и окруженный со всех сторон морем, Новый Карфаген был соединен с материком узким перешейком (Полибий определял его ширину не более чем в две стадии). На этом-то перешейке Сципион и приказал разбить лагерь, закрыв тем самым выход из города, а флот блокировал гавань. При этом, чтобы не стеснять себе возможность для атаки и держать пунийцев в напряжении, сторона римского лагеря, обращенная к полуострову, никак не укреплялась.