– А эти… – Мартин не закончил, лишь кивнул на несколько пар,бредущих вкруг колодца. В каждой паре был взрослый шеали и птенец.

– Это те птенцы, которые достаточно созрели для потериразума. Их провожают во взрослую жизнь родители или старшие друзья…

Девочка повернулась к Мартину, развела крылья:

«Это последний обряд. Пойдёмте, я стану переводить, покасмогу. Ты всё поймёшь».

Вслед за девочкой Мартин и Ирина двинулись по кольцу. Первыйсвященник на миг запнулся, прежде чем его крылья начали чертить слова нашеали-жестовом. Наверное, в шагах Мартина и Ирины слепец уловил поступь Чужих.Но девочка что-то громко требовательно пропела – и крылья священникавзметнулись в воздух.

«Рождённые невинными… отринувшие предопределение…поднявшиеся к небу… познавшие ход времён… разделившие слова и дела… заглянувшиев завтра… увидевшие законы…»

Крылья девочки двигались так стремительно, что Мартин едвауспевал читать её слова. Казалось, на самом деле девочка не успевает переводитьвсё, будто жесты священника несли в себе не просто буквы или иероглифы, а целыесмысловые блоки…

Второй священник вскинул крылья уже без колебаний:

«Познавшие добро и зло… утратившие покой… стремящиесяпознать непознаваемое… изменившие землю и воду… разделившие жизнь и смерть… неставшие счастливыми…»

– Что-то подобное я читал и у нас… – пробормотал Мартин –просто, чтобы прогнать наваждение.

Ирина тихо ответила:

– К чему-то подобному приходит любой разум.

«Тысячелетия боли и крови… поиски и поражения… в погоне забытием… смысл смысла… в страхе и печали… слабые крылья бури… узнавая жизнь –познаешь смерть…»

Внезапно, с каким-то неожиданным холодным равнодушием,Мартин подумал, что Адам и Ева, вкусив от Древа Познания, вовсе не сталисмертными. Они лишь поняли, что смертны. Поняли – поскольку именно в тот мигобрели разум. Променяли вечное райское бездумье на быстротечные муки разума.

Кто сказал, что плоды Древа Познания сладки? Дьявол? Что ж,он известный обманщик. Сок райского яблочка был горьким, как хина, и режущим,будто толчёное стекло. Но когда он касается губ, ты уже не в силах отброситьзапретный плод. Ты плачешь, будто зверь, лизнувший окровавленное лезвие.Плачешь, захлёбываясь собственной кровью, – и продолжаешь лизать смертоносныйклинок…

Точно так же осознаёт свою смертность любое существо,вкусившее горький плод познания. Осознаёт – и остаётся жить с этим знанием, нев силах дотянуться до сладкого плода Древа Жизни. У тебя всегда есть выбор –отказаться от жизни, но у тебя нет выбора – отказаться ли от разума. Ты можешьглушить его алкоголем или наркотиками, сходить с ума или добиваться нирваны. Нотолько шеали нашли окончательный выход. Только шеали сумели вытошнитьнепрошеный дар, выплюнуть его под ноги жестоким богам.

Шеали отрицали разум, поскольку тот нёс в себе знание осмерти.

Шеали выбрали покой.

Шеали не хотели страдать.

Шеали стали счастливы.

Только дети не боятся смерти – они верят, что будут житьвечно. Только дети и безумцы.

Шеали отказались от разума – и это был их выбор.

«Отрицаю мысли о высшем… отрекаюсь от сомнений… будусчастлив… Всегда… всегда… всегда…»

– Она уходит! – выкрикнула Ирина, схватила Мартина за руку.– Мартин, на неё это действует!

Девочка-шеали и впрямь менялась. Движения стали плавными,она вошла в транс и вряд ли уже помнила, кто с ней и почему она пошла вокругогнедышащего жерла. Девочка танцевала, двигаясь мимо бормочущих жрецов, глазаеё стекленели, их наполняла бездонная пустота – языки багрового пламени вчёрных глубинах зрачков.

– Она вправе уйти, – сказал Мартин. – Не бойся, на нас этоне подействует. С этим надо родиться и жить… готовиться, мечтать, верить… всчастье без разума…

Девочка танцевала. Взлетали и падали крылья, она шлавприпрыжку мимо священников – чей речитатив перешёл в напевное бормотание.Теперь каждый новый жрец начинал говорить вместе с предыдущим, они подхватывалислова друг друга, голоса взмывали в чёрное небо, откуда пламя кратера выдуловсе звёзды, и тонкий голосок девочки вливался в ликующий хор.

«Навсегда, навсегда, навсегда! Буду жить, буду жить, будужить! Думать – зло, думать – боль, думать – страх! Навсегда, навсегда,навсегда…»

Мартин посмотрел на Ирину – девушка плакала, не отрываявзгляда от танцующего птенца.

– Она выбрала сама! – рявкнул Мартин. – Не вмешивайся! Онабудет счастлива!

– Сделай что-нибудь! – выкрикнула Ирина. – Ну сделай же! Этонеправильно, это ловушка, это ложь! Это та же самая смерть! Останови её!

Они уже сделали полный круг. Последний оставшийся священникчто-то выкрикнул – ликующе, радостно, и девочка закричала в ответ. Распахнулакрылья – это чуть-чуть напоминало призыв к вниманию, но уже не было речью. Свосторженным пением девочка шеали обогнула жреца и шагнула в кратер.

Мартин не успел ничего подумать. Тело среагировало само –метнулось вперёд, отбрасывая жреца, попытавшегося заступить дорогу. Его пальцыскользнули по перьям девочки – но уже не успели сжаться.

Маленькая фигурка, раскинув крылья, падала в ревущее пламя.

И Мартин шагнул следом.

Камень легко ушёл из-под ног, тёплый ветер ударил в лицо,стал горячим и превратился в языки пламени. Огонь лизнул тело – и унёсся ввысь.

Мартин и девочка падали в расширяющейся каменной шахте. Надголовой ревело удаляющееся пламя, внизу тускло пульсировала багровая тьма.Мартин сгруппировался – сознанию не было сейчас места, будто и из него выбилразум речитатив жрецов. Остались лишь инстинкты, юношеский опыт пары парашютныхпрыжков – и тело послушно устремилось за падающей девочкой.

Горячий ветер бил в лицо. Мартина пронесло мимо девочки, онраскинул руки, спиной ложась на поток, из карманов высыпалась какая-томелочёвка. Девочка падала на него – безвольная, застывшая, с отведёнными заспину, будто перебитыми, крыльями. Потом стеклянный взгляд мазнул по Мартину, иптенец забил крыльями, закричал – будто лишь теперь осознав огненную бездну, вкоторую они неслись.

– Лети! – закричал Мартин на туристическом, надеясь, чтодевочка поймёт если не слова, то интонацию. – Ты можешь летать, лети! Ты можешьлетать!

Девочку, бьющую крыльями, отнесло вверх. Мартинперевернулся, глянул в приближающийся огненный зрачок.

Что это – такая же завеса, как и наверху?

А что за ней?