Из-за ворот пролился синеватый свет, и мой разум добрую минуту отказывался принять то, что мне открылось.

По обе стороны ворот струились водопады; искусственное море расступилось, открыв узкий проход. Впереди к парящей в воздухе платформе поднималась крутая лестница, возвышаясь над уровнем воды. Я вышел, обратив внимание, что бетон под ногами мокрый. Задержавшись на секунду, я потыкал водяные стены копьем. Острие легко прошло сквозь их толщу.

Воду удерживали статические поля, не менее мощные, чем те, что не позволяли воздуху выйти из кораблей, когда на них открывались ангары. Такая трата энергии на развлечения была неоправданным расточительством, демонстрацией власти и могущества, а не необходимостью.

Пока я взбирался по лестнице, толком не слышал гула толпы.

А каков был этот гул! Оглушительный, несмотря даже на барьер, невидимым куполом окружавший арену. Миллион рук хлопали и размахивали флагами, краски плясали над толпой. Впереди располагалась площадка, где ранее сражались кар-танниты. Внизу под навесом сидели несколько десятков человек в белом, сверкая огневолосыми коронами. Властители мира во всем своем блеске, устрашающие в своем могуществе, величественные в своей древности, мелочные, подобно полузабытому Юпитеру, в своей мстительности.

Внизу было не разобрать слов церемониймейстера, но стоило мне ступить на платформу, как я услышал:

– …Герой Аптукки! Сын дьявола! Демон в белом собственной персоной! Лорд Адриан Марло!

Я надеялся, что раздавшиеся в ответ восторженные крики оглушили Марию Агриппину и что зрители задумались, почему «демон в белом» вдруг одет в черное и алое.

Мгновение спустя я обо всем этом забыл, увидев, кто стоял передо мной.

Один.

Одинокий, как и я, воин, но настолько непохожий на меня, насколько было возможно. Я был безмолвной тенью – темный костюм, черные волосы, молчание. Мой противник фонтанировал красками – полосатые желто-синие брюки, зеленые повязки на лодыжках, остроносые зеленые туфли. Такой же зеленый камзол поверх белой рубашки. Руки были защищены золочеными наручами. Его острое оливковое лицо с завитыми усами и напомаженной бородкой улыбалось, его косматые, как козлиная шерсть, волосы встряхнулись, когда он поднял в приветствии усыпанные золотыми кольцами руки.

Единственным атрибутом его одежды, который не кричал, была завязанная на левом плече полумантия, свободный рукав, развевавшийся на ветру подобно плащу. Она была черной, как мой костюм. Она была тенью, символом ранга и пройденного ее обладателем обучения.

Мандия.

Я вспомнил этого человека, и кровь застыла в моих жилах.

Иршан.

Личный гладиатор принца Филиппа. Джаддианский маэскол. Мастер меча Пятого круга. Бывший сульшавар князя Констанса дю Оланте. На меня нахлынули воспоминания о сэре Олорине Милте, вспыхивая в черепе, как молния под облаками.

В гуле криков и аплодисментов я услышал, как он обратился ко мне с другого края округлой баржи, на которой мы стояли:

– Адриан Марло! Для меня честь встретиться с вами.

Раскинув руки, он низко поклонился. Это был жест чрезвычайного уважения, и я на миг забыл об императрице и бестолковых принцах. На миг между нами появилось взаимоуважение, возможное только между двумя воинами – воинами, которые должны были стать врагами, но сохраняли при этом воинскую честь.

– Я ваш большой поклонник, – признался он.

– Взаимно, мессир! – поклонился я в ответ. – Ваш орден всегда вызывал у меня восхищение.

– Мой принц решил, что я должен вас наказать, – сообщил он просто, развязывая узел мандии. – Я обязан выполнить его приказ.

– Попробуйте! – ответил я.

– Прекрасно! – улыбнулся во все зубы Иршан и отбросил ритуальное одеяние.

Ветер подхватил ткань и медленно опустил на воду, как парус.

– Наш бой – просто бизнес.

– А я думал, это искусство, – заметил я.

– И это тоже, – еще шире улыбнулся маэскол.

Загремели фанфары, флаги на стенах опустились.

Иршан двинулся по периметру платформы, как леопард вдоль границ клетки. За его спиной я увидел – а за своей услышал, – как в проходы, по которым мы сюда шли, вновь хлынула вода. Огромная баржа покачнулась.

Против такого соперника от копья было мало толку. Если бы мне противостоял хищник, то длина оружия могла бы дать мне преимущество. Но против маэскола, отличавшегося сверхчеловеческой скоростью и мастерством, копье было обузой. Мне нужно было проявить все свое умение, а оно было связано с мечом, не с копьем. Все маэсколы были эали аль’акран, джаддианскими палатинами, а в Джадде нормы регуляции генов были куда менее жесткими, чем установленные Капеллой. Он наверняка был быстрее, сильнее и выносливее меня.

Я метнул в Иршана копье. Мастер меча не стал отпрыгивать, уклоняться или блокировать его мечом или щитом – щита у него вовсе не было.

Он его поймал.

Маэскол поймал копье в считаных дюймах от своей груди.

– К чему эти игрушки, – произнес он под восхищенный вздох толпы. – Это не оружие для таких, как мы!

Он переломил древко о колено и выбросил в воду, сказав:

– Нападайте!

Если императрица хотела выставить меня на посмешище, то ей это уже удалось.

Я достал меч, поднял круглый щит и шагнул вперед с левой. Сэр Иршан сменил курс, приближаясь ко мне по дорожке. Где-то на верхнем ярусе колизея загрохотал огромный барабан, сотрясая воздух. Иршан вынул оружие – излюбленную джаддианцами кривую саблю.

– Покажите, на что способны! – усмехнулся он и, оказавшись на расстоянии удара, крутанулся; клинок со свистом разрезал воздух.

Я парировал удар щитом, но не сделал ответного выпада, держа меч у плеча. Оба клинка были острыми как бритва и с легкостью могли разрубить не только кожу и плоть, но и кость. Иршан отступил, шевеля губами, словно сделал для себя какие-то выводы. Затем он снова атаковал. Я встретил удар краем щита, подобрав локоть. Иршан никуда не торопился. Проверял меня. Играл со мной?

Выставив вперед левое плечо, он рубанул в направлении моей головы. Увидев возможность для контратаки, я вскинул щит и попробовал уколоть противника под мышку. Иршан словно растекся, с плавностью воды или дыма переместившись в сторону. Его клинок сверкнул, возвращаясь. Я успел парировать, поймать его плоской стороной меча и шагнул вперед, рассчитывая толчком щита сбить маэсколу равновесие.

Но противника там уже не оказалось. Пританцовывая, он отбежал далеко. Теперь между нами было несколько метров. Он приставным шагом двигался вдоль периметра баржи, держа меч высоко, напоказ. Толпа неистовствовала от восторга.

Он был быстр, но хуже защищен. Я не сомневался, что под белой рубашкой у него нанокарбоновая майка, которая, как и мой нательный комбинезон, могла отразить все, кроме самых точных ударов. А у меня был щит. Не лучшая защита, но лучше, чем ничего.