что так вот сорвался с места и нарушил привычный порядок жизни. Впервые за последние двадцать лет он встретил рассвет в лесу, впервые переплыл реку и спал на земле, впервые видел таких ребят. Обыкновенных, пожалуй, ребят, но в школе они не такие. В общем, шагая вперёд, он возвращался назад, в свою молодость. И это было прекрасно.

Непрекрасным было то, что на завтра назначен экзамен по физике в десятом классе. Конечно, его заменят… Но выдумка с министром уже не казалась удачной. Директор школы в неё не поверит. Да и никто не поверит, пожалуй! Двадцать лет жил министр без Алексея Палыча и ещё пятьдесят перебьётся. Разве что оглушит слегка телеграмма и пройдёт какое-то время, пока очухаются.

Но главное – Борис. Его отца Алексей Палыч знал. Человек широкой души, он был сторонником спартанского воспитания. Принцип воспитания: столкнуть своё дитя со скалы в море и смотреть – выплывет или нет; выплывет – молодец, нет – туда ему и дорога. Всё это в переносном, конечно, смысле. В прямом – паники поднимать он не будет. Пока. Но мать поставит на ноги всех.

Почта нужна была позарез.

Между тем со вчерашнего дня никто пока им не встретился.

Туристы на то и туристы, чтобы избегать людных мест. Но всё же и не пустыня раскинулась вокруг. Лес был не такой уж глухоманью, да и места эти не так далеко от Города. Начало июня – время, подходящее для первых грибов. Странно, что не было грибников. В эту пору обалдевшие за зиму горожане забирались на колёсах в такие места, куда и на танке не проберёшься. Но дороги тоже не встречались.

Мест этих Алексей Палыч не знал, но полагал, что населённые пункты должны попадаться. Правда, маршрут мог быть проложен в обход. Хорошо бы посмотреть карту.

Ребята шли не быстрей, чем вчера. Но и не медленней. Борис всё чаще перекладывал тючок с одного плеча на другое. Наконец Алексей Палыч догадался: он сломал небольшую ольшину, очистил её от веток – получился шест. Тючок подвесили на шест и понесли вдвоём. Но и здесь оказались свои хитрости: если шли в ногу, тючок начинал раскачиваться всё сильнее и сильнее, уводил носильщиков в стороны. Алексею Палычу, идущему сзади, всё время приходилось менять шаг. Он то семенил, то шагал широко, и Веник, прибежавший подгонять отстающих, никак не мог к этому приноровиться и раза два уже получил по зубам пяткой.

Пёс не обиделся. Наверное, он соскучился по людям. Он делал вид, что понимает, будто это игра, и игра ему нравится. Притворно сердясь, он норовил цапнуть Алексея Палыча за штанину, так сладко пахнувшую человеком.

– Веник, отстань, – попросил Алексей Палыч.

Веник понял и умчался вперёд. При таком количестве хозяев ему всегда было с кем поговорить.

– Интересно, как он здесь оказался? – спросил Алексей Палыч.

– Дачники… Возьмут собаку, поиграют, а потом выбросят.

– Собака-то не городская, – заметил Алексей Палыч. – К нам все породистых привозят. А у Веника какая порода?

– Подзаборная, – отозвался Борис. – Эти ещё умнее бывают. У нас к соседям сейчас на дачу дог приехал. Семьдесят килограммов, а дурак. Все грядки истоптал – за скворцами гоняется. А одна сорока специально прилетает его дразнить. Сядет рядом, он – на неё, она отлетит. Он – снова. Пока язык не вывалится. Другая бы давно сообразила…

Веник впереди залаял. Подойдя поближе, заговорщики увидели, что ребята собрались в кружок. В центре кружка, довольный всеобщим вниманием, сидел Веник. Возле него лежал серый игольчатый клубок. Пёс потянулся к нему носом, клубок подпрыгнул и зафукал. Веник припал на передние лапы и заворчал, предупреждая, что шутить не намерен. Впрочем, злился он не всерьёз. Возможно, у этого пса была душа артиста. Встретив ежа в одиночку, он не обратил бы на него внимания. Но сейчас, при публике, он продолжал выступать.

Пока Веник, к удовольствию ребят, разыгрывал сцену смертельного поединка, Алексей Палыч отозвал Лжедмитриевну в сторону.

– Я хотел бы знать наш маршрут, – сказал Алексей Палыч.

– Я сама его точно не знаю, – беззаботно отозвалась «мадам».

– То есть как? Должна быть карта или схема…

– Карты нет.

– Забыли взять? – с подозрением спросил Алексей Палыч.

– Рюкзак укладывала не я.

– Куда же вы ведёте группу?

– На север.

– Мне непонятно. Почему на север, а не на восток или на запад?

– Так было намечено.

– Кем? Вами или вместе с ребятами?

– Еленой Дмитриевной.

– Той Еленой, которая в отпуске?

– Да. Ребята об этом знают.

– Что она в отпуске?

– Что девиз похода – «север».

– А если встретится непроходимое болото или лесной пожар?

– Это интересно, – сказала Лжедмитриевна. – Критическая ситуация.

– Слушайте, передайте ТУДА, – заявил Алексей Палыч и ткнул пальцем в небо, – что это безобразие! Губить ребят я не позволю!

– Они и так слышат.

– Если слышат, пускай хотя бы пошлют телеграмму родителям Бориса. Текст я напишу.

– Они не могут этого сделать. Вступать в контакт им нельзя.

– А вам можно?

– До известных пределов.

– Почему же вам такое доверие?

– Я выполняю задание.

– Существуют наёмные убийцы! – запальчиво сказал Алексей Палыч. – Они обычно тоже выполняют задание.

Произнеся эту тираду, Алексей Палыч почувствовал, что перегнул.

Оскорблять Лжедмитриевну не следовало хотя бы потому, что это никак не могло помочь делу. Но наверное, «мадам» всё же была скроена из особого материала. Она не обиделась.

– Напрасно вы сердитесь. Бориса искать не будут.

– Если я пошлю телеграмму.

– Я не против. Но я не уверена, что нам встретится какой-нибудь посёлок.

Семь раз ненавистная Лжедмитриевна была трижды права: в лес уходят не для того, чтобы искать почту. Ребята не поймут и не согласятся.

– Но вдруг мы увидим… Я забегу…

– Хорошо, – согласилась Лжедмитриевна.

– И вы меня обождёте! – с нажимом сказал Алексей Палыч.

– Конечно. Теперь мы не можем вас бросить. Ни живого, ни мёртвого.

– Что?! – Алексей Палыч мысленно взвился вверх метра на три. – Ещё намечаются и мёртвые?!

– Вряд ли, – сказала «мадам» спокойно. – Не думаю…

Представление на поляне закончилось. Кольцо разомкнулось. Веника отозвали, но ёж не торопился подняться. До сих пор он не встречался ни с собаками, ни с людьми и думал, что мир населён только улитками и ежами.

От ребят не укрылся тайный разговор Алексея Палыча и Елены. На их глазах такое происходило уже в третий раз.

– Боря, – спросила Мартышка, – почему твой отец всё время шепчется с Еленой?

Ещё утром выяснилось, что Мартышку зовут Мариной, но для Бориса она по-прежнему оставалась Мартышкой.

– Он мне не отец.

– А кто?

– Никто.

– Боря, почему ты всё время грубишь? Я