Во введении к своему исследованию Туркестана Бартольд отмечает тот факт, что караханидская эпоха оставила потомству лишь одну научную работу – «Примеры строгости при случайностях управления» самаркандского писателя Мухаммеда ибн Али ал-Катиба ас-Самарканди. Бартольд мимоходом отмечал широко известную прозаическую версию «Синдбад-наме» этого же автора, но, очевидно, не рассматривал ее как великое достижение науки или искусства. Он признавал еще одного писателя из Кашгара, историка, однако пренебрежительно отметил, что книга о его родном городе полна легенд и явных ошибок. Исследователь не отметил и такого тюркского писателя, как Ахмед Югнаки, написавшего длинный труд в стихах под названием «Подарок истин»[863].

Итак, Бартольд пришел к следующему выводу: «Эпоха владычества тюркской династии Караханидов для Мавераннахра была эпохой культурного регресса. Несмотря на благие намерения отдельных правителей, взгляд на государство как на собственность ханского рода и вытекающая из такого взгляда удельная система с неизбежными смутами должны были иметь последствие – упадок как земледелия, промышленности и торговли, так и умственной культуры»[864]. Но затем он смягчил свой вывод. Возможно, ни одного исторического шедевра и не было написано в период правления Караханидов, но сам Бартольд упоминает «Историю Туркестана» и сборник под названием «Тюркские народы и чудеса Туркестана». А что же о выдающемся произведении Махмуда аль-Кашгари и о книге Юсуфа Баласагуни, к которой мы вскоре обратимся? Оказывается, ни одна из них не была известна во времена Бартольда. Первая из упомянутых книг сохранилась лишь в одной копии, найденной в стамбульском архиве и опубликованной в 1917–1919 годы, уже после написания Бартольдом своего исследования. Три копии книги Юсуфа Баласагуни существовали, но основная научная работа по ним проводилась позже. Остается только догадываться, могло ли знание об этих литературных сокровищах заставить востоковеда изменить свое мнение.

Будет ли кто-то расценивать эпоху Караханидов как период культурного регресса? В любом случае стоит исследовать характер и природу творческой жизни тех лет. Ясно, что на караханидских землях в этот период не появился и не нашел поддержки у правителей ни один великий астроном, математик, химик или врач. Но это не значит, что не было никаких крупных достижений в других областях.

Удивительно, что бывшие кочевники Караханиды стали покровителями архитектуры и строительного искусства, но именно так и произошло. Как только они захватили цитадель Самарканда, они воздвигли несколько облегченных павильонов, расписанных сложными растительными узорами с преобладанием коричневого, синего, белого и зеленого цветов. Их случайное обнаружение в 2002 году ставит вопрос – сколько же еще утрачено фресок караханидской эпохи?

Более основательные сооружения были построены в следующем веке. Народные песни караханидской эпохи описывают столицу, город Узген в восточной части Ферганской долины, как «город наших душ» и «наш особый город»[865]. Там, на высоких утесах над Карадарьей, правители создали комплекс из трех отдельных, но взаимосвязанных мавзолеев, на каждом из которых были изящно написанные изречения на арабском и персидском языках. Они были построены для караханидских правителей, а не для святых или праведников[866]. Все три мавзолея представляют собой прямоугольные блоки с искусно декорированными симметричными порталами, восходящими к мавзолею Исмаила Самани в Бухаре. И, как у мавзолея Самани, их поверхность украшена чудесными замысловатыми геометрическими узорами из обожженного кирпича. При тщательном исследовании обнаружена точная геометрическая матрица для возведения этих структур и нанесения великолепных орнаментов на их фасады[867].

Есть все основания полагать, что подобные замысловатые здания ранее украшали главную караханидскую столицу Баласагун. Однако этот факт не может быть даже обозначен без ответа на более важный вопрос – где же на самом деле находился город? Два основных «кандидата» расположены менее чем в семи километрах друг от друга, но один – Ак-Бешим – находится на территории современного Казахстана, в то время как второй – Бурана (около современного г. Токмак) – на территории нынешнего Кыргызстана[868].

Обобщив находки нескольких десятков археологов и филологов, можно прийти к пониманию, что столица Караханидов находилась в современном Кыргызстане – в месте, называемом Бурана, в широкой долине реки Чу, в 80 километрах к востоку от Бишкека. Другой возможный вариант, Ак-Бешим, находится в шести километрах на северо-восток. В 1961 году он был определен как «наследник» древнего города Суяб, очень крупного (внешние стены заключали в себе 20 километров в квадрате) центра ремесла и торговли, который процветал в VI–IX веках, но стал приходить в упадок незадолго до наступления эпохи Караханидов[869]. Караханидские правители понимали, что это место в долине реки Чу просто идеально для столицы нового государства, включавшего территории по обе стороны Тянь-Шаня. Из-за истощения и упадка Суяба они воздвигли новый город в этой привлекательной местности.

И какое место они выбрали! Нигде в Центральной Азии невозможно так ясно почувствовать, что ты находишься на основном пути «восток – запад», чем в этой широкой долине, окруженной с севера и юга заснеженными вершинами гор. Когда приходишь с запада, местность как будто притягивает тебя на восток, в сторону Китая, где Чуйская долина сужается и превращается в узкое ущелье. А добравшись до Баласагуна с востока, средневековые путешественники могли почувствовать, что вся Центральная Азия лежит перед ними.