в реку. А кода планшеты компании «Нью. Ком. Технолоджи» сняли с производства, установить истинного покупателя или настоящего владельца стало уже не реально. Если только владелец не вырывал плату памяти и не расплавлял ее ручным паяльником. Предварительно оставив свои «пальчики», как бы говоря: да, это я, но вам кретины, от этого легче не станет.

− Улика № 2. — Следующая фотография была аккуратно положена на металлический стол рядом с первой. — Револьвер модели «Смит энд Вессон» калибра.38, с укороченным стволом 54 мм. Единственные отпечатки на рукоятке револьвера и барабане так же принадлежат мистеру Грэму.

А вот на эту фотографию Эдвард Мак-Дугал смотрел долго. Холодная сталь револьвера на снимке была покрыта крапинками крови. И еще до того, как седовласый следователь с глазами, такими же холодными и без сомнения опасными как дуло револьвера продолжил говорить, Эдвард Мак-Дугал уже знал, чья кровь запачкала ствол.

− Баллистическая экспертиза показала, что пуля, извлеченная из височной области головы мистера Грэма, соответствует калибру данного револьвера. Следы пороха на руках и вокруг пулевого отверстия не оставляют сомнений в том, что Бен Грэм выстрелил себе в висок, держа руку с револьвером от головы на небольшом расстоянии.

Детектив Уайт медленно, словно бы смакуя приятный момент положил на стол следующую фотографию. Секунду он не убирал от снимка руку, а затем так же медленно подвинул фото ближе к Эдварду Мак-Дугалу. Проделал он это с таким видом, словно бы перед ним сидел нашкодивший щенок, которого тыкали носом в кучу дерьма. Ну и что ты на это скажешь, гаденыш?

Фото запечатлело развороченное лицо Бена Грэма. Крупный план.

Половина головы забрызгана кровавыми пылинками, что и револьвер. Лицо его друга обрело синюшный оттенок и напоминало испорченную рыбу. Входное отверстие от пули казалось Эдварду бездонной черной дырой, из которой выветрилась жизнь. Глядя на фотографию, он почувствовал во рту привкус крови и снега.

Седовласый детектив Уайт, упершись ручищами в стол, слегка перегнулся через него и практически навис над Эдвардом. Это было на подобии того, как если бы великан склонился над мелкой букашкой, чтобы получше разглядеть ее у себя под ногами. Детектив всем своим видом буквально умолял дать ему повод раздавить Эдварда. И это фото должно было, по его мнению, быть не менее эффективным средством, чем выпущенная пуля в мозг. Но вид простреленной головы Бена Грэма, казалось, не затронул не единого нерва Эдварда Мак-Дугала. Он смотрел на разложенные снимки с видом человека, которого все это не касается.

Букашка не боялась седовласого великана. Эдвард Мак-Дугал понимал, что в этом спектакле детектив Уайт хоть и играет главную роль, однако постановка ему не принадлежит. Уайт, без сомнения обладал моральной и физической тяжестью бульдозера, но Эдварда это не волновало. Против лома нет приема, как говориться. А вот напарник Уайта заставлял его нервничать. Не то чтобы до дрожи в пальцах, но судя по поведению второго детектива (Симонс, как он представился), тот был опаснее Уайта. Эдвард это чувствовал своим профессиональным радаром. За все время, проведенное в компании двух детективов, Симонс произнес всего одну фразу, назвав свою фамилию. И сейчас он сидел в дальнем углу комнаты и не сводил с Эдварда глаз. Детектив молчун смотрел на него взглядом строгого и придирчивого профессора, принимающего у аспиранта выпускной экзамен.

К слову сказать, Эдвард Мак-Дугал сдал свой выпускной экзамен на «отлично».

Не дождавшись какой-нибудь реакции от Эдварда, Уайт выпрямился. Взял папку со стола и резкими движениями принялся шлепать вынимаемыми из нее снимками по столу. Словно одиночные выстрелы, подумал Эдвард.

Фотоснимки хранили на себе кадры, которым позавидовали бы даже самые заядлые любители ужасов.

Шесть фотографий уместили на себе части разорванных тел четверых мужчин. Кусочки бумаги с кусочками человеческой плоти.

Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп!

− А теперь доктор Мак-Дугал потрудитесь объяснить, почему Бен Грэм был обнаружен среди растерзанных тел, с пулей в башке, выпущенной из его же револьвера?

− Я не знаю, о чем вы говорите детектив. Я никогда не был знаком с этим человеком. — Эдвард произнес фразу с таким спокойствием, что удав, овившись вокруг себя, удавился бы от зависти.

− Я не понимаю, зачем вы показываете мне эти снимки. Я психоаналитик, а не криминалист. Это все не по моей части. — Немного наивной иронии в голос и у великана заскрежетали зубы.

− Тогда объясните-ка нам кое-что другое, доктор Мак-Дугал. — Уайт выудил из папки очередную фотографию, но не спешил класть ее на стол. — Если вы утверждаете, что не знаете никакого Бена Грэма: ни как его психоаналитик и ни как друг-приятель, то с чего бы ему кончать с собой возле вашего старого охотничьего домика? — Он не стал добавлять, что труп Бена был найден среди расчлененных тел. За него это делали омерзительные снимки, которые по какой-то непонятной причине до сих пор притягивали взгляд Эдварда. Вместо этого Уайт выложил свой главный аргумент.

− Улика № 4 доктор Мак-Дугал. — На фотоснимке старый охотничий домик его отца. Единственное доставшееся Эдварду наследство от родителей. Живописная речная местность; чуть вдалеке горные возвышенности с елями и соснами; на другом берегу виднеется развалившийся деревянный причал, с которого он в детстве удил рыбу во время отцовского отпуска. Только в те времена возле дома не были разбросаны оторванные части человеческих тел в ярких охотничьих куртках; а снег в это время года был белым и чистым, а не грязно-красным; и в то время никто не вышибал себе мозги.

− Мне нечего вам сказать, детектив. Я не приезжал в «Северные охотничьи угодья» больше месяца. Если вы не знали, сезон окончился в ноябре, а сейчас середина декабря. — Уайт, не слушая доктора, сделал глубокий вдох, готовясь обрушить на Эдварда новый вопрос, но Эдвард не дал себя перебить. — А если вы не прекратите на меня давить, я буду вынужден сообщить об этом своему адвокату, мистеру Говарду Робинсону, который объявится здесь в течение двадцати минут.

Смори не подавись, козел.

Седовласый великан, услышав фамилию адвоката, так и застыл с поднятой грудью, на секунду забыв выдохнуть набранный в легкие воздух. Его верхняя губа начала мелко подрагивать, стремясь отобразить на лице гримасу отвращения. Шипящий звук просочился сквозь сжатые зубы, а лицо пошло красными пятнами. Сейчас плечистый детектив имел такой вид, как будто этот гребаный щенок наложил еще одну вонючую кучу прямо поверх первой. Уайт «детонировал» спустя три секунды.

− Дерьмо! — Он обрушил свой гнев на металлический стол с такой силой, что тот чуть