было не перевернулся от удара массивных рук. Звук был такой, словно в помещение выстрелили из пушки. Его напарник, Симонс, проворно подскочил к нему, вытянув руки.

− Все-все, хватит. — Симонс положил здоровяку руки на плечи, и оттащил того от стола к стене. При его росте это выглядело забавно. — Давай выйдем. Тебе надо остыть. — Эдвард видел, что Уайт на грани бешенства. Великан всю дорогу до участка ерзал на пассажирском сиденье, как будто ему вставили кочергу в задницу. Доктору Эдварду удалось, по всей видимости, за три минуты их милого общения пропихнуть кочергу еще на пару сантиметров.

− Пошли-пошли. — Симонс толкал Уайта к двери. При выходе великан саданул ладонью по стене со злобно-досадным рыком. Бетон выдержал. В этот раз.

На счет себя Эдвард был уже не уверен.

* * *

− Что ты устроил, Мак? — Сказал Симонс. Он постарался вложить в свой голос как можно больше строгости. Иногда этот прием остужал Уайта не хуже ледяной струи из садового шланга.

− Я выжму из него все, что он скрывает! — Мак Уайт суетился как игрушечный волчок не в силах остановится. — Ты же видишь, что этот… (Мак тыкал пальцем в воздухе по направлению к двери допросной, где сидел Эдвард), этот…Мак-Дугал, он точно причастен к этой бойне! Он покрывает его!

− Слушай, остынь! И прекрати орать. Тебе что, не терпится оказаться перед комиссией внутренних расследований? — Главное, подобрать верные слова. Симонс уяснил это спустя пару месяцев работы с Уайтом. — Ты слышал, что сказал Мак-Дугал на счет того, кто его адвокат. Детектив Мак Уайт состроил гримасу, ясно показывающую его отношению к мистеру Говарду Робинсону, юридическому кошмару полицейских.

− Слышал. — Плечи Уайта слегка пошли вниз, и пламя в глазах поутихло.

− Я понимаю, что для тебя значит это дело, Мак, но у нас ничего нет на этого Мак-Дугала.

− Пять трупов, это не ничего! Ты видел в каком состоянии были тела охотников? Их порвали на кусочки, как бумажных человечков, Пол! Черт! И все это случилось возле его охотничьего домика!

− Это косвенная улика. — Пол решил поднажать на напарника. Иногда чтобы прочистить кому-то мозги, нужно хорошенько по ним треснуть тяжестью аргументов. — Все что произошло возле охотничьего домика, никак не доказывает вину Мак-Дугала. Это даже не доказывает его причастности. Экспертиза показала, что с момента бойни прошло три дня, когда их обнаружил смотритель лесничества. А мы знаем, что Мак-Дугал не появлялся в домике больше трех недель. Лесник это подтвердил. А учитывая отдаленность домика от остальных охотничьих угодий, эта лачуга долго оставалась без присмотра. Робинсон убедит прокурора в том, что это совпадение. И прокурор ему поверит, потому что у нас нет никаких доказательств того, что Мак-Дугал был знаком с Грэмом.

Мак Уайт слушал напарника и постепенно успокаивался. Симонсу почти всегда удавалось достучаться до здоровяка до того, как великан окончательно выходил из себя. Благо, такое случалось редко. Несмотря на суровые (а если, по правде, опасные) методы, которые использовал Мак Уайт в своей работе, Пол Симонс уважал напарника. Большинство копов сейчас стали мягкими и податливыми как свежее тесто. Все опасаются за свою карьеру; пара жалоб на непотребное поведение или мнимое превышение полномочий и тебя вышибут на улицу. Общественность с радостью отнимет у тебя пенсию и обольет помоями презрения. Офицеры внутренних расследований не дремлют (племя каннибалов, как называл их Уайт). Все твои заслуги останутся только на бумаге, которую сольют в архив и похоронят под бетонной глыбой бюрократической гробницы. Маку было 53 года. Всего пара лет до пенсии, и уж кому, а ему точно не следовало бы высовывать голову из песка. Но штука в том, что детектив Мак Уайт никогда ее туда и не прятал. Пол уважал это, даже иногда восхищался, но все же считал, что карьера и пенсия важнее, чем желание выбить признание из какого-нибудь говнюка. Пол не был сыкуном-карьеристом, но предпочитал действовать не так грубо, как Уайт. Необязательно жертвовать всем ради раскрытия дела. Кому ты поможешь, если тебя отстранят или уволят? И потому Пол присматривал за Уайтом.

− Давай так, напарник. Я продолжу с ним сам. Попробую вытянуть из него какие-нибудь ответы до приезда адвоката. Этим мозгоправам, знаешь ли, не так уж просто запудрить мозги. Давай ты просто понаблюдаешь из смотровой комнаты, ок?

Здоровяк провел рукой по вспотевшему лбу. Затем пригладил короткие белые волосы и внимательно посмотрел Полу в глаза.

− Ладно. Он твой. — Сказал с расстановкой Уайт и зашел в смотровую комнату, из которой с помощью двустороннего стекла можно было следить за допросом. Симонс пару секунд постоял в коридоре, поправил манжеты рубашки и вернулся в допросную.

* * *

Когда Симонс вошел в комнату, Эдвард смотрел на фотографию разнесшего себе мозги Бена Грэма. И было в его взгляде нечто такое, что в отличие от Уайта не ускользнуло от внимания Пола. Но в его работе, повязанной крепкими путами прямых и косвенных улик, судебной и обвинительной системы, разнообразной трактовки закона, чаще всего взгляд (не важно, свидетель это был или подозреваемый), и каким бы ни был это самый взгляд, к сожалению, оставался просто взглядом. Но как бы там ни было, это можно использовать. За спрос ведь денег не берут, верно? Так же верно, как если начать называть придурком человека с «пониженными интеллектуальными способностями», от чего конечно же он не перестанет быть просто придурком. Симонс почувствовал, что во взгляде доктора Мак-Дугала хранится ответ на все его вопросы по этому делу.

− Прошу прощения за поведение моего напарника, доктор Мак-Дугал. — Не искренняя фраза; чисто формальная, как пожелание хорошего вечера от официанта. На этот раз Симонс сел за стол прямо напротив Эдварда. Затем он начал собирать разбросанные снимки и аккуратно складывать в папку. Давайте начнем все с чистого стола! Ну, или почти с чистого: одну фотографию Симонс убирать не стал − ту, на которой было мертвое лицо Бена Грэма. Фото лежало у самых рук Эдварда, и могло показаться, что Симонсу было лень тянуться за ней через стол. Вид у Эдварда по-прежнему оставался безучастный. Он словно воспринимал ситуацию как досадное, очень досадное недоразумение и ждал рыцаря адвокатуры в сверкающем костюме, который быстро вызволит его из этой передряги. Будет ли рыцарь отсекать головы драконам правопорядка, Эдвард еще не решил.

− Может быть, вы хотите чего-нибудь? Кофе, воды, шипучки? — Ну прямо сама любезность, разве что фартука не хватает с бейджем вместо значка.

− Не трудитесь,