суматохе боя они впадали в панику и бежали, а тяжелые условия кампании, жестокая дисциплина и страх приводили к дезертирству. Было много поражений - но, как правило, на пути к окончательной победе. Айслинн Мельхиор ставит вопрос о том, страдали ли римские солдаты чем-то вроде посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Конечно, у нее нет доказательств, чтобы ответить на этот вопрос, но она выделяет три основных триггера посттравматического стрессового расстройства: свидетельство ужасных событий, смертельная опасность и убийство на близком расстоянии. Легионеры регулярно испытывали все эти три фактора. Однако римляне были привычны и к виду смерти. Половина детей умирала в раннем возрасте, преступников казнили публично, иногда их разрывали на части дикие звери на спортивных аренах, а непокорных солдат пороли или забивали камнями до смерти, иногда их товарищи. По мнению Мельхиора, такое воспитание могло сделать их стоиками, менее склонными к психологическим заболеваниям. Но римские власти не заметили бы никаких психологических проблем.

Существовали материальные стимулы для армий. Им платили. Они могли выкупать богатых пленных, грабить убитых и раненых, грабить и насиловать в захваченных городах. Солдаты носили в карманах монеты и драгоценности, необходимые им для финансирования во время похода, так как в этом месте вероятность ограбления была наименьшей. Но после смерти или после ранения, беспомощные на земле, они становились легкой добычей. От Рима до Геттисберга солдаты обдирали тела павших врагов, и на Украине они делают это до сих пор. В Риме и Китае у побежденных экспроприировали фермы и отдавали их ветеранам. В Европе, когда грабежи и выкупы прекратились, ветеранам стали выдавать "призовые деньги", пенсии или устраивать на государственную работу. Такие меры были распространены и в Китае. Солдаты боролись и за социальный статус. Римские солдаты получали dona, медали за храбрость, почетные знаки: ими хвастались на надгробных плитах. Римские вспомогательные войска получали некоторые привилегии гражданства. Воины, принадлежавшие к высшему классу, могли получить землю, должность или лучшие перспективы для вступления в брак. Для младших сыновей война была возможностью социальной мобильности, а риск смерти возникал лишь изредка. Доминирующим переживанием была скука, поскольку большую часть времени ничего не происходило. Именно поэтому сражения так неожиданно шокируют и дезориентируют.

В культуре большинства исторических обществ межличностное насилие считалось нормальным явлением. Оно демонстрировало мужественность, которую мужчины хотели бы продемонстрировать, или трусость, которой они хотели бы избежать. Война была интенсификацией драки, чего не скажешь о войне современной. В случае побега у солдат были сдерживающие факторы в виде порки или казни. Однако крестьяне на войне, как и в мирное время, подчинялись своим господам, их деревни должны были выполнять квоты призывников, и даже в современных обществах приказы выполняются, потому что низшие классы привыкли подчиняться.

После набора в армию второй фазой были учения и дисциплина, хотя, конечно, не для партизан, чей более свободный стиль ведения войны периодически присутствовал на протяжении всей истории человечества. С другой стороны, римские солдаты проходили интенсивную тренировку ритмичных движений и всегда учились держаться в тесном контакте с теми, кто находился по обе стороны от них для взаимной защиты. Это была свирепость, скрепленная мускулами. Они описывали галлов и германцев как сражающихся в массе, но каждый человек сражается как индивидуум, с большей спонтанной свирепостью, чем римляне. Во многих армиях и флотах раздавали алкоголь и другие наркотики, чтобы снять страх и вселить уверенность.

И вот они вступали в бой, обычно сражаясь на небольшой территории не более суток. Пехота продвигалась вперед, опираясь на пращу, копье, копьё, топор или меч, конница - на лошадях. И те, и другие могли испытывать неприятные ощущения в желудке или кишечнике, но только в зоне досягаемости вражеских лучников, от которых они еще не умели защищаться, страх смерти становился доминирующим. Неподготовленные мужчины (и женщины) в этот момент в большинстве случаев повернулись бы и убежали, но в ритме боя дисциплинированные воины ускоряли шаг, физически зажатые в своем воинском строю, кричали, мрачно сгорбив плечи, продвигаясь под частичной защитой щитов. Наступающие были полны ненависти и напряжения, желая убить источник своего страха.

Когда солдаты достигали противника, мотивация "убей или будь убит" становилась главной для тех, кто находился на противоположной линии фронта. Если солдат замешкался на мгновение, враг, скорее всего, не станет этого делать, и тогда наступит смерть или увечье. Нет времени на сложные эмоции - просто нанеси удар первым! Наносите удар, а не косите поперек, - призывали римские сержанты. Лучники стреляли издалека, пращники и копьеметатели - с близкого расстояния, но все они нуждались в защите. Конные лучники были страшны тем, что после выстрела они могли выехать за пределы досягаемости. Но большинство пехотинцев не вступали в бой с противником в каждый момент времени. Джон Киган представил себе битву при Азенкуре в 1415 году. Большинство солдат выстроились в шеренгу позади бойцов передней линии. При наступлении они просто толкали впереди идущих, при обороне они стояли на месте, вступая в бой с противником только в том случае, если передняя шеренга начинала нести потери или выдыхалась и ослабевала. Тогда следующая шеренга должна была выдвинуться вперед и нанести удар.

При таком типе ведения боя, господствовавшем на протяжении всей истории, сражение представляло собой совокупность индивидуальных или групповых боев, в которых участвовали люди, объединенные в физическую массу не только противником впереди, но и своими товарищами позади и с каждой стороны. Они были зажаты в ловушку принуждением армейской организации и экологической обстановкой поля боя. Наиболее тесной эта ловушка была в греческой фаланге, несколько менее - в римском легионе, гораздо менее - у варваров и в средневековых сражениях. Кавалеристы были свободны до тех пор, пока не шли в атаку. Затем они тоже попадали в ловушку, переходя в рукопашную схватку. Если они сталкивались со сплошной линией противника, их лошади могли отказаться вступать в нее, и тогда кавалеристы часто расходились и сражались как пехотинцы. Их преимущество в мобильности использовалось в основном для быстрого прибытия к выбранной точке атаки или для штурма открытых или рассредоточенных формирований противника.

Только когда победа или поражение становились очевидными, уцелевшая пехота получала некоторую свободу передвижения. Если солдат видел, что его товарищи падают, и чувствовал, что его самого оттесняют назад, а особенно если его толкали в бок неожиданным фланговым движением, то страх нарастал и мог преодолеть выучку и дисциплину. Страх парализовывал военные действия, так как многие солдаты становились неспособными сражаться с противником или стрелять по нему. Полковник Шарль Ардан дю Пик в 1860-х годах рекомендовал, как бороться со страхом: "Человек испытывает