такие как железнодорожные облигации, но сторонился искусства "наводчиков" - впаривания акций. В том примечательном случае, когда эта политика Morgan была нарушена, банк оказался в глубоком замешательстве. В июле 1926 года партнер Morgan Томас Кокран, отправляясь в Европу, развлекал репортера на борту лайнера Olympic. (В "ревущие двадцатые" даже на роскошных лайнерах были брокерские конторы). Когда Кокран был в море, тикер Dow Jones процитировал его слова о том, что General Motors в конечном итоге будет продаваться на 100 пунктов выше своей текущей цены. Зная об интересе Morgan-Du Pont к компании, трейдеры за два дня подняли акции GM на 25 пунктов. Ужаснувшись такому доказательству своего могущества, банк принял меры к тому, чтобы подобные инциденты больше не повторялись.

Хотя банк Моргана, как учреждение, был далек от фондового рынка, его партнеры не гнушались спекуляциями. У них была прекрасная возможность воспользоваться инсайдерской торговлей, которая в 1920-е годы была распространенным пороком, не запрещенным законом. Уолл-стрит эпохи джаза не только пестрила слухами, но и то, что они могли подбрасывать ложные сведения, считалось признаком финансовой зрелости. Слабые правила фондовой биржи и скудные корпоративные отчеты делали инсайдерскую информацию более ценной, и инвесторы выуживали новости у своих друзей с Уолл-стрит. Инсайдерские подсказки не гарантировали успеха - многие инвесторы погибли в "черный четверг", сжимая их в руках, - но они были достаточно прибыльными, чтобы считаться одним из основных преимуществ работы на Уолл-стрит.

В 1930-х годах партнеры Morgan присоединились к тем, кто выступал за прекращение инсайдерской торговли. Ламонт прямо говорил: "Это простое и неоспоримое предложение в области деловой этики". У некоторых хватило смелости выступить с этой позицией раньше. Судья Элберт Гэри, председатель совета директоров U.S. Steel, проводил заседания совета директоров каждый день после закрытия фондового рынка; после этих заседаний он проводил брифинг для прессы, лишая директоров эксклюзивной возможности воспользоваться своими новостями. Однако в целом партнеры Morgan, как и другие представители Уолл-стрит, извлекали выгоду из инсайдерской торговли, причем не столько из готовящихся сделок, сколько из обычной корпоративной информации.

Эдвард Стеттиниус был разговорчивым директором как General Motors, так и General Electric. В 1922 году Гарри Дэвисон спросил, стоит ли ему покупать привилегированные акции GM для своей жены. Стеттиниус ответил: "Я не решаюсь... покупать обыкновенные акции до тех пор, пока не будет опубликован отчет о результатах деятельности за прошлый год. Этот отчет, который сейчас находится в процессе подготовки, вероятно, покажет общий дебет счета излишков в размере около 58 млн. долларов, как указано в прилагаемой к нему служебной записке. Я считаю возможным, что этот отчет может оказать понижающее воздействие на акции, и не хотел бы покупать акции до тех пор, пока отчет не будет опубликован". Стеттиниус занимался покупкой акций GM как для личных счетов Джека Моргана, так и для личных счетов Тома Ламонта. Мы можем назвать это школой финансов "стрельбы по рыбе из бочки".

Передавая советы, Стеттиниус проявлял смутное чувство неуместности таких действий. В 1923 году партнер Morgan Герман Харджес в Париже задал вопрос о покупке акций General Electric. Обратите внимание, как Стеттиниус колеблется, прежде чем сообщить новость:

Я бы предпочел купить, а не продать акции General Electric Co. по нынешним ценам, скажем, 196. Я не считаю, что могу правильно сообщить Вам информацию, которая поступила ко мне как к члену Исполнительного комитета и Совета директоров компании, но я думаю, что могу сказать Вам (на условиях конфиденциальности), что, по моим предположениям, в течение ближайших 6 месяцев будут предприняты какие-то действия, которые еще больше повысят стоимость акций компании. Я буду удивлен, если в течение следующих шести-девяти месяцев акции не будут продаваться по 225 или 230 за штуку. Компания ведет замечательный бизнес, и это снова вселяет уверенность - прибыль за 11 месяцев 1923 года увеличилась на 50 долларов по сравнению с прибылью за соответствующий период 1922 года.

Если Стеттиниус и проявлял щепетильность, то не столько в отношении разглашения корпоративной информации, сколько в отношении ее утечки к лицам, не входящим в круг партнеров J. P. Morgan.

Дом Моргана был вовлечен в еще один феномен того времени, который опровергает его широко разрекламированное отвращение к обыкновенным акциям. В период с 1927 по 1931 год банк участвовал более чем в пятидесяти фондовых пулах, которые были запрещены только в период "Нового курса". Они считались эпатажными и гламурными, привлекали любителей коктейльных вечеринок, а об их успехах писали в прессе. Эти синдикаты откровенно манипулировали ценами на акции. Некоторые из них нанимали рекламных агентов или даже подкупали репортеров, чтобы "раскрутить" акции. Пулы создали репутацию Джо Кеннеди после того, как в 1924 г. его привлекли для защиты Yellow Cab Company Джона Д. Герца от "медвежьего" набега; впоследствии Герц подозревал Кеннеди в том, что тот сам совершил подобный набег на акции компании. К октябрю 1929 года операторы рынка открыто манипулировали более чем сотней акций. И хотя партнеры Morgan утверждали, что предпочитают надежные долгосрочные инвестиции, они были далеко не застрахованы от спекулятивной атмосферы.

1920-е годы были также временем маниакального заключения сделок. Как вспоминал Отто Кан, была "совершенная мания, когда каждый пытался купить чужую собственность. . . . Возникали новые организации. Деньги было так легко получить. Публика так охотно покупала акции и бумажки, что деньги... давили на отечественные корпорации, как на иностранные правительства". Хотя в J. P. Morgan не было официального отдела по слияниям, он неформально плел многочисленные паутины. Она специализировалась на сделках стратегического значения, требующих деликатных контактов за рубежом или тайной государственной поддержки. Многие из его сделок были направлены против британских интересов; прежде всего, "23 Wall" действовал как рука Вашингтона.

Рассмотрим телекоммуникации. После войны США опасались британской военной монополии на подводную кабельную связь, которая давала бесценную разведывательную информацию в военное время. Военно-морской флот США выступал за создание новой частной корпорации, поддерживаемой Вашингтоном, для борьбы с Великобританией в развивающейся области радиотехнологий. В частном порядке президент Вильсон уведомил компанию General Electric о своем желании противопоставить британской кабельной монополии американскую радиомонополию. Деньги Morgan помогли GE выкупить британские доли в американской Marconi, которая стала основой Radio Corporation of America. Вашингтон остался в совете директоров RCA в качестве наблюдателя без права голоса.

В 1920-е годы Дом Моргана также помог Состену Бэну создать его всемирную империю International Telephone and Telegraph. И снова роль банка была не рейдерской, а арбитражной. В 23 Wall было заключено историческое перемирие, согласно которому AT&T уступила зарубежные рынки Бэну, а тот, в свою