– Да, я их забрала и рассказала обо всем заместителю комиссара. Их отправили в лабораторию в Бильбао, чтобы проверить, не сохранилось ли на них остатков слюны и нельзя ли сделать генетическую пробу. На это уйдет несколько дней, но это также поможет связать Марио Сантоса с делом, если найдем совпадение.

– Я знаю, Эстибалис. Я знаю. Я бы хотел, чтобы ты обратилась в банк данных и проверила, числится ли за Марио Сантосом, журналистом, которого мы оба знаем, паспорт со следующими номерами… Записывай.

Я продиктовал Эсти номер, указанный в пожелтевшей от времени регистрационной карточке хостела, и услышал, как моя напарница яростно стучит по клавиатуре. До Витории оставалось минут двадцать. Я хотел бы домчаться по воздуху и разом покончить с этим делом, однако старался быть осторожным и соблюдать скоростной режим.

– Черт! Точно, это он, – сказала Эсти. – У нашего Марио Сантоса именно этот номер паспорта. Одного не пойму: как он ухитрился изменить отпечатки пальцев, скопировав их у настоящего Марио Сантоса?

– Нанчо мог заплатить за поддельный паспорт на черном рынке, приклеив старую фотографию и указав чужие отпечатки пальцев. Обновив паспорт, он полностью легализовался, – ответил я.

Двадцать пять лет назад не было технологий оцифровки, какие применяются в настоящее время, и вполне возможно, что при обновлении паспорта они изменили старые отпечатки пальцев настоящего Марио на новые, принадлежащие Нанчо, а автоматической системы, выявляющей несовпадения, попросту не существовало. В полиции Памплоны ежедневно обновляется столько паспортов, что служащие не успевают за всеми уследить. Только опытный дактилоскопист способен доказать, что два отпечатка идентичны, изучив как минимум двенадцать одинаковых рельефов или гребней, тех самых неповторимых рисунков. Но ни в одном полицейском участке в то время не было специалиста, чтобы сличить их при обновлении паспорта.

– Да, но он очень рисковал, – настаивала Эсти.

– Нанчо прожил без документов всю жизнь. Он не мог сделать ни единой процедуры, требующей подтверждения личности, не мог участвовать в жизни государства, подобно каждому из нас. Для него узурпация личности Марио Сантоса имела много преимуществ: появилось свидетельство о рождении, университетский диплом, счет в банке и деньги настоящего Марио Сантоса… одним словом, полноценная жизнь. Вот почему он не вернулся к личности Нанчо Лопиданы. Это помогло ему получить базовое образование, которое, впрочем, уже не требовалось. Особенно учитывая тот факт, что любой без труда мог связать его настоящую личность с пожаром, в котором погибла вся семья Лопидана. А тут еще случай в хостеле… Слишком много пожаров вокруг одного человека, а сам он всегда остается цел и невредим.

– Теперь я понимаю, почему у трупа в хостеле недоставало пальцев и обуглилось лицо, – сказала Эстибалис. – Если нанчо мог сотворить нечто подобное со своим другом, представь, на что он способен с незнакомыми людьми.

– Все мы – свидетели того, на что способен Нанчо, – сказал я, с отвращением представляя, как Марио, которого я знал столько лет, раздевает Мартину и засовывает ей в рот пчелу. – Эсти, немедленно свяжись с оперативниками для его задержания. Ищите в редакции «Коррео Виториано» или дома. Возьмите с собой вооруженный патруль. Я сообщу заместителю комиссара, чтобы судья Олано срочно выписал ордер на арест. Нам нужно признание или какое-то физическое доказательство, чтобы установить его связь хотя бы с одним преступлением. Возможно, придется поднять старые дела в Исарре и Памплоне. Не думаю, что в самом начале он работал в перчатках или был так осторожен, как сейчас. Если он так хладнокровен и вот уже двадцать семь лет мстит обидчикам, сомневаюсь, что удастся добиться его признания. У этого парня очень много контролирующих механизмов в голове.

«Логово, где прячется это чудовище, – подумал я. – Надо найти логово».

Место, куда он доставлял своих жертв, где их убивал и готовил для своей макабрической инсталляции. Вряд ли это Витория, наверняка у Марио есть какой-то дом в окрестностях.

Я посмотрел на часы: был полдень. Альба отправилась домой обедать, и я позвонил ей на мобильный. Я умирал от нетерпения как можно быстрее все рассказать, поговорить с ней, поделиться новостями. Это напряжение, этот дурной сон, темное облако над нашими головами, преследовавшее нас с тех пор, как мы знакомы, и давившее с ужасающей силой, наконец-то рассеялось.

– Альба, он у нас в руках! – воскликнул я, не сдержавшись. – Мы знаем, кто убийца. У нас есть фотографии из Памплоны, на которых изображен Нанчо Лопидана, сменивший личность. Он не умер, Альба. Этот гад ни черта не погиб. А письма, которые он слал в редакцию «Диарио Алавес», содержат следы ДНК, которые окончательно докажут его причастность к этому делу.

– Инспектор Айяла, успокойтесь, пожалуйста. Я сейчас обедаю дома с семьей. – Это «с семьей» резануло меня, как бритва. Я понимал, что она предупреждает, что не одна и не может говорить, но эти слова засели у меня в голове, и мне непросто было сосредоточиться на том, что я собирался сказать.

– Хорошо, но дело очень срочное, – растерянно ответил я.

В этот момент мне на мобильный позвонили. Это был номер, с которого всегда звонил Матусалем.

На этот раз очень вовремя.

Было бы очень кстати, если б он сообщил о местоположении Игнасио.

– Придется прервать разговор, – сказал я Альбе. – Звонят с номера, на который я не могу не ответить. Я все объясню. Чуть позже все объясню. Буду в Витории меньше чем через двадцать минут; надеюсь, к этому времени вы уже вернетесь в офис, потому что необходимо немедленно дать команду оперативникам и начать операцию по задержанию.

18 августа, четверг

На этот раз в голосе Матусалема звучала тревога, к которой я не привык.

– Кракен! Я поймал сигнал. Мобильный и передатчик указывают на одно и то же место. Я определил зону, но она слишком велика. Не уверен, что с этим можно работать.

– Сейчас мне пригодятся любые данные. Насколько обширна зона?

– Около пяти квадратных километров.

– Да, многовато, особенно если она застроена… Но кое-что сделать можно. Скажи, где это, и пришли координаты.

– На юге от Витории, в Тревиньо. Сразу за мостом. Деревень там не так много. Ускиано, Ахарте, Агильо, Имирури, Сан-Висентехо…

– Сан-Висентехо, говоришь? – переспросил я.

«Часовня, – пронеслось в голове. – Он похитил Тасио и Игнасио и запер в часовне».

Что ж, вполне логично. В деревне всего два жилых дома, оба далеко от часовни, и постоянно в них проживают от силы четверо жителей; все они уже старики. Марио мог использовать редакционный микроавтобус, куда заталкивал накачанных наркотиками жертв, а затем запирал их в часовне. Преспокойно раздевал, заставлял принять тисовый яд или засовывал в рот пчел. Возможно, ключ сохранился у него еще с тех пор, как он в юности помогал в реставрации.