Двор короля Кородуллина прямо-таки потрясла привезеннаяМандорелленом весть о том, что на другом краю света живут и здравствуют ихбратья арендийцы. Придворные писаки тотчас же забились в библиотеки и принялисьсочинять достойные ответы на приветствия, присланные королем Ольдорином.

Однако копия Дал-Периворского договора, представленнаяЛелдорином, крайне озаботила нескольких самых искушенных в политике придворныхКородуллина.

– Опасаюсь, ваши королевские величества, –обратился пожилой придворный к Кородуллину и Майясеране, – что наша беднаяАрендия вновь отстала от прочих просвещенных государств. Прежде мы всегданаходили некоторое утешение в вечных распрях между Алорией и Ангараком, а такжев конфликте Маллореи и Хтол-Мургоса, полагая, вероятно, что их вражда в некоеймере извиняет наши внутренние беспорядки. Отныне, похоже, мы лишены и этогослабого утешения. Неужели смиримся мы с тем, что лишь в нашем злосчастномкоролевстве правят злоба и брат идет на брата? Не стыдно ли нам будет глядеть вглаза всему просвещенному миру?

– Я нахожу речи ваши в высшей степениоскорбительными, – презрительно бросил в лицо старику какой-то заносчивыйзеленый барон. – Ни один истинный мимбриец не имеет права пренебречь законамичести!

– Я говорил не только о мимбрийцах, – мягкообъяснил юнцу старик. – Я имел в виду и арендийцев, и астурийцев, но имимбрийцев, разумеется, тоже.

– У астурийцев нет чести! – презрительно фыркнулбарон.

Рука Лелдорина потянулась к рукояти меча.

– О нет, мой юный друг, – остановилразгорячившегося юношу Мандореллен. – Здесь, в присутствии многих,оскорблена честь мимбрийца. И я считаю своим долгом ответить обидчику какподобает. – Он выступил вперед. – Но, возможно, вы поторопились,господин барон, и возьмете свои слова назад, покуда еще не поздно?

– Я сказал то, что сказал, господин рыцарь! –воскликнул зарвавшийся сорвиголова – здраво мыслить он был уже не в силах.

– Вы неуважительно говорили с почтенным королевскимсоветником, – твердо продолжал Мандореллен, – притом еще и смертельнооскорбили наших северных братьев!

– У меня нет братьев среди астурийцев! –высокомерно объявил юнец. – Эти еретики, подлецы и изменники мне не родня!

Мандореллен тяжело вздохнул.

– Прошу вас покорнейше простить меня, вашевеличество, – обратился он к королю. – Лучше будет попросить дамудалиться, ибо говорить я намерен со всей серьезностью.

Но ни одна сила на земле не способна была сейчас заставитьпридворных дам покинуть Тронный зал.

Мандореллен вновь повернулся к дерзко ухмыляющемуся барону изаговорил:

– Господин барон, я нахожу лицо ваше совершеннообезьяньим, а тело – уродливым и бесформенным. Сверх того, борода ваша сутьоскорбление мужского достоинства, ибо более походит она на клочковатуюрастительность, украшающую задницу шелудивой дворняжки, нежели на подобающеедля мужчины украшение. Впрочем, возможно, матушка ваша, снедаемая ненасытнойпохотью, в недалеком прошлом склонила к сожительству бродячего козла?

Лицо барона стало лиловато-синим – он хватал ртом воздух, нев силах вымолвить ни слова.

– Видимо, ваша светлость изволит гневаться? – собманчивой учтивостью продолжал Мандореллен. – Но, может статься, вывнезапно лишились языка все по той же причине – ввиду полукозлиного вашегоестества? – Он критически оглядел барона. – Однако вижу, вы ко всемупрочему еще и отменный трусишка, что неудивительно ввиду вашего родства сбессловесной скотиной – ибо ни один человек чести не оставил бы без ответаоскорбление, которое я только что имел удовольствие публично вам нанести. Чтож, придется мне вас подстегнуть. – И он принялся медленно снимать железнуюперчатку.

Как известно во всем мире, брошенная на пол перчаткаозначает вызов на поединок. Однако перчатка Мандореллена почему-то полетеланесколько в ином направлении. Барона отбросило назад, и он замычал, выплевываязубы вместе с кровью.

– Вы давно не юнец, господин Мандореллен, –бушевал он, – и всем известно, что вы трусливо избегаете честного боя!Полагаю, настало время вас проучить!

– Это существо еще и разговаривает, – деланноизумился Мандореллен. – Спешите видеть, дамы и господа! Дивное диво –говорящий пес!

Придворные расхохотались.

– Извольте следовать за мною, господинБлохастик, – продолжал ерничать Мандореллен. – Возможно, схватка спрестарелым и немощным рыцарем вас немного развлечет.

Последующие десять минут длились для молодого барона целуювечность. Мандореллен, который, вне всякого сомнения, мог разрубить его надвоес первого же удара, играл с ним, словно кот с мышью, нанося бесчисленные удары,хоть и болезненные, но не угрожающие жизни. Переломав барону несколько костей,но при этом не повредив жизненно важных органов, он нанес противникумногочисленные раны и ушибы, не свалив, однако, того с ног. Барон вертелсяволчком, отчаянно пытаясь защищаться, а Мандореллен искусно сдирал с него покусочку доспехи. Наконец ему прискучила забава, и лучший воитель Арендии одниммогучим ударом сломал строптивцу обе ноги. Барон взвыл от жуткой боли и рухнулназемь.

– Прошу вас, господин барон, – издевался надвыскочкой Мандореллен, – умерьте слегка ваши вопли, дабы не расстраиватьмилых дам. Стенайте потихоньку в свое удовольствие, и не стоит так страшнокорчиться. – Он оглядел притихшую и слегка перепуганную толпу. – Ну,а теперь, ежели есть среди вас такие, кто разделяет убеждения сего сопливца,пусть говорят сразу и без обиняков, ибо чересчур хлопотно, вложив меч в ножны,обнажать его вновь и вновь.

Но придворные рыцари, каковы бы ни были их истинные взглядына положение дел в Арендии, предпочли оставить их при себе.

Сенедра с серьезным видом выступила вперед.

– Мой рыцарь, – торжественно обратилась она кМандореллену, – вижу, что ты столь же доблестный воитель, как и прежде,хотя безжалостное время заставило ослабеть твои члены и посеребрило инеемчерные, словно вороново крыло, кудри...

– Какое еще безжалостное время? – растерялсяМандореллен.

– Да я просто дразню тебя, Мандореллен! – Сенедразвонко расхохоталась. – Вложи меч в ножны. Больше никто не желает с тобойиграть.

Потом они тепло простились с Мандорелленом, Лелдорином иРелгом, который предпочел отправиться к Таибе и детишкам в Марадор черезВо-Мимбр.