их трупами поперек»[1353]. После войны на территории лагеря был установлен обелиск, в 1958 г. он был заменен на 4,5-метровый памятник в виде скорбящей женщины с венком в руках. Согласно учетной карточке, на территории бывшего лагеря погребено более 4 тыс. военнопленных, само захоронение занимает площадь около 80 кв. метров. 7 мая 1959 г. была установлена мемориальная доска из мрамора с надписью: «Вечная слава героям, погибшим в годы Великой Отечественной войны за свободу и независимость нашей родины» [1354].

После войны в Ростов-на-Дону вернулся Александр Аронович Печерский – бывший советский военнопленный, еврей, сумевший поднять восстание в лагере смерти Собибор. Его имя занимает видное место среди небольшого числа мест памяти, посвященных военнопленным в Ростове. В 1945 г. в Ростове-на-Дону были изданы его воспоминания о восстании тиражом в 5 тыс. экземпляров[1355], а в 1947 г. вышел их перевод на идише тиражом уже в 12 тыс. экземпляров[1356]. Нужно отметить, что позже будут опубликованы разные версии воспоминаний Александра Ароновича[1357]. Сохранилась запись интервью с А. А. Печерским, включенная в документальный фильм Александра Марутяна «Арифметика свободы»[1358]. При жизни в Ростове-на-Дону он не получил должного внимания, хотя постепенно его подвиг начал привлекать к себе внимание писателей и кинорежиссеров на общесоюзном уровне. О восстании в Собиборе в СССР написали книги: Валентин Томин «Возвращение нежелательно» в 1964 г.[1359] и Михаил Лев «Длинные тени» в 1988 г.[1360]. За рубежом в 1982 г. была издана книга американского писателя Ричарда Рашке «Побег из Собибора»[1361], а спустя пять лет по мотивам был снят одноименный телефильм, на премьеру которого Александр Аронович попасть не смог.

Еще в советское время в Ростове-на-Дону именно А. А. Печерский стал привлекать внимание к историям узников бывших концентрационных лагерей. Как верно отмечал Л. С. Симкин, фактически вся его послевоенная жизнь стала борьбой за сохранение памяти о подвиге узников Собибора [1362]. Уже в начале 1960-х гг. вокруг А. А. Печерского формируется группа бывших узников: многочисленные переписки и редкие личные встречи становятся основой для сохранения памяти об этом событии. Сам лидер восстания активно выступает с лекциями, становится свидетелем в процессах над коллаборационистами[1363]. На общесоюзном уровне выходят не только газеты и упомянутые выше книги – история восстания включается и в официальную историю партизанского движения[1364]. Правда, это потребовало сместить акценты на героическую борьбу советских военнопленных, предав забвению тот факт, что Собибор был лагерем смерти именно для евреев. После смещения Н. С. Хрущева происходят идеологические изменения, а потому подвиг Печерского опять оказывается на периферии. Причем ему так и не удалось опубликовать подготовленную в начале 1970-х гг. итоговую версию воспоминаний, выполненную в полном соответствии с «советским каноном»[1365].

Одновременно непосредственно в Ростове-на-Дону начиная с 1960-х гг. бывшие узники нацистских лагерей стали собираться вместе на неформальные встречи. Позже по инициативе Ростовского областного музея краеведения им была выделена комната в здании музея, где они могли их проводить. Федор Федорович Михайличенко стал основателем Ростовской ассоциации бывших узников фашистских концентрационных лагерей (далее – РАБАС). В 14 лет он был угнан на работы в Германию, но за распространение антинацистских листовок отправлен в концлагерь Бухенвальд, где спас от голода 7-летнего мальчика Юрчика, в 1993 г. ставшего главным ашкеназским раввином Израиля. В 2009 г. имя Михайличенко было внесено в почетный список «Праведников народов мира». Согласно воспоминаниям Евгения Васильевича Моисеева, в актив ассоциации входили: А. А. Печерский, С. Т. Слезкин, В. Н. Крупенина, Е. В. Моисеев, Г. Е. Сапожник, Л. И. Горбанева, А. В. Лапин, В. И. Гурняк, К. М. Бондаренко и Л. А. Руденко. Позже, как отмечает Е. В. Моисеев, к ассоциации присоединились те, «кто прошел немецкий плен на принудительных работах, и энтузиасты, неравнодушные к судьбам переживших фашистскую неволю». Тут же автор отмечает: «И мало кто из них знает, как создавалась группа борцов антифашистского сопротивления, с какими трудностями пришлось столкнуться и кто стоял у ее истоков»[1366].

В 1982 г. силами бывших узников концлагерей был создан музей. В его экспозиции представлены памятные сувениры и книги, привезенные из поездок узников в другие страны – Польшу, ГДР и Австрию. В коллекции есть сборники на польском и немецком языках, в которых поименно перечислены жертвы концентрационных лагерей. Среди экспонатов – горсти земли, привезенные бывшими узниками из их мест заключения, части проволочного ограждения одного из лагерей. Таким образом, память о нацистских преступлениях была вписана в общепринятый канонический нарратив о героическом сопротивлении пленных красноармейцев и оказалась сопряжена с общей антифашистской повесткой.

Однако долгое время в тени оставалась проблема символического закрепления страданий другой группы жертв нацистских репрессий – остарбайтеров. Переломить безразличное отношение к ним, судьбы которых последний раз упоминались в статьях ростовских газет еще во время войны, где предлагалось отомстить за «граждан, угнанных в немецкое рабство» [1367], смог ростовский писатель Виталий Сёмин в 1970-х гг. Автор сам был угнан на принудительные работы в Германии, об этих событиях он и писал в своем романе «Нагрудный знак „OST“»[1368]. В 1976 г. роман был опубликован в журнале «Дружба народов», а в 1978 г. вышла отдельная книга, позже она была переиздана в ГДР, ФРГ и Чехословакии[1369]. Этот роман привлек большое внимание к остарбайтерам не только в родном городе писателя, но и во всей стране.

В советский период произошло, на мой взгляд, главное – обозначение массовых мест гибели советских военнопленных. Хотя, по сути, само слово «военнопленный» ни на одном из памятников указано не было. А. А. Печерский и созданное общество РАБАС добились того, что на них не смотрели как на предателей Родины. Важно отметить, что изначально члены общества позволяли войти в свой состав только тем, кто в результате борьбы или при попытках к бегству оказывался в концентрационных лагерях, а не соглашался с участью пленного или принудительного рабочего в Германии.

Можно отметить, что в это же время, а именно в 1975 г., был открыт мемориал на Змиевской балке – месте расстрелов жителей Ростова-на-Дону во время оккупации. В августе 1942 г. здесь массово уничтожали евреев, однако в дальнейшем расстреливали и другие категории «лишнего», по мнению оккупантов, населения. В то время мемориал делал акценты на страданиях советских граждан, не выделяя различных категорий жертв, изначально на информационной табличке было обозначено: «Памяти жертв фашизма в Змиевской балке».

С точки зрения рассматриваемой нами темы 1990-е гг. можно назвать периодом затишья и запустения. Например, 7 апреля 1990 г. вышла статья М. Свириденко в ростовской газете «Молот» об ужасном состоянии мемориала на территории бывшего пересыльного лагеря: «Мало