циклом «Полет» («Порывом схвачены одним...», «Дрогнул твой путь серебристый...»). Рубанович Семен Яковлевич (ум. в 1930 г.) — поэт, переводчик, входил в ближайшее окружение Эллиса; отдельных стихотворных сборников не издавал. Как иллюстрацию к словам Гумилева можно привести отрывок из ст-ния «Хабанера»:

Я пою и струны строю,

И широкого сомбреро

Дерзко загнуты края:

Сладострастьем глаз и стана

Ты — влюбленная гетера,

Гибкой силой — ты гитана,

Ты пантера! ты змея!

Стр. 60–61. — Сергей Рюмин представлен ст-ниями «Прощение» (Влекутся тени дня печальною стезею / И покаянья час, рыданий горьких друг, / Дарит душе опять врачующий недуг / И утешает вновь стихающей зарею) и «Осень» (Дымок осенний в воздухе стоит / И луч небес скользит, листов не грея, / Бульвара длинная аллея / И грязный камень под ногой блестит). Сергей Рюмин — псевдоним Сергея Павловича Боброва (1889–1971), поэта, прозаика, критика, литературоведа, переводчика, художника. Дворянин по происхождению, сын известного шахматиста П. П. Боброва, С. П. Бобров в 10-е годы XX века был известен в московских литературных кругах крайней активностью в самых разных сферах творческой деятельности (среди прочего он был участником «Ритмического кружка» при издательстве «Мусагет»). Его «сверхидеей» был некий «синтез» всех направлений русского модернизма, что он попытался осуществить, организовав в 1914 г. литературную группу «Центрифуга» (известную ныне из-за участия в ней молодого Б. Л. Пастернака). Его собственное творчество отличалось демонстративным эклектизмом. После революции работал в литературном отделе Наркомпроса и пользовался, по словам Г. В. Иванова, дурной репутацией («сноб, футурист и кокаинист, близкий к ВЧК и вряд ли не чекист сам»). Г. В. Иванов приводит рассказ Боброва о гибели Гумилева: «Этот ваш Гумилев... Нам большевикам это смешно. Но, знаете, шикарно умер. Я слышал из первых рук. Улыбался, докурил папиросу... Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодчество, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает. Что ж, свалял дурака. Не лез бы в контру, шел бы к нам, сделал бы большую карьеру. Нам такие люди нужны» (см.: Иванов III. С. 169). Стр. 62–64. — М. С. представлен ст-ниями «Поэт в современности», «Тема из Бетховена», «Нежность», «Заступница». М. С. — криптоним Михаила Ивановича Сизова (1884–1956), физиолога, педагога, критика, переводчика. В 1900-е годы, будучи студентом естественного отделения физико-математического факультета Московского университета, М. И. Сизов познакомился с Андреем Белым и вошел в кружок «Аргонавтов», объединявший творческую молодежь, разделявшую «новые убеждения» современной культуры. С тех пор Сизов в качестве «друга Белого» принимал участие во всех заметных акциях московских символистов, в том числе — входил в инициативную группу издательства «Мусагета». Хотя М. И. Сизов не мыслил себя профессиональным литератором, он обладал несомненным поэтическим талантом, доказательством чему (и иллюстрацией слов Гумилева) может служить ст-ние «Заступница»:

С ранних лет я слышал звуки

Водопада тишины.

С ранних лет сжимал я руки

От восторгов вышины.

В звездном свете сердце жило.

Звездным хором мир парил.

И до слуха доходило

Как бы имя: Михаил.

Проходил ли с светлой ратью

Сам архангел в те часы,

Иль другой в свой срок к Распятью

Подносил судеб весы,

Иль Сам Бог в слезах участья

На ковер миров ступал

И одну крупинку счастья

В жизнь бушующую клал,

Иль еще священней были

Те мгновения. Но тьмой

Долго разум заносили

Вихри суеты земной.

<...>

Стр. 65–67. — М. В. Сабашникова представлена ст-ниями «На заре», «Молитва», «Когда любви сладчайший мед...», «Неправда ли с тех самых пор...», «Смерть», «Вечерний вздох светясь прошел по хлебу...», «На рассвете прозябая...», «Мой страж следить за мной пришел...», «Я осеню его моей предвечной тенью...». Сабашникова Маргарита Васильевна (1882–1973) гораздо более, чем поэт, известна в качестве деятельницы антропософского движения, меценатки «серебряного века», жены М. А. Волошина, адресатки многих ст-ний Вяч. И. Иванова. Как образец ее стихотворчества можно привести ст-ние «На рассвете прозябая...»

На рассвете прозябая,

Звездам меркнущим внимая,

Поднималась над землей,

Обручалася с зарей,

Изумрудом колосилась —

И перо Жар-Птицы снилось,

И томим огнем Жар-Бог.

Золотой огонь не сжег,

Ввечеру склонился колос;

Ввечеру темна тропа.

Там в молчаньи был мне голос:

«На рассвете жди серпа».

Стр. 68–70. — Б. А. Садовской представлен ст-ниями «Заря», «Флакон узорчатый духов любимых...», «Страшней всего последний каждый миг...», «Обман», «Царица желтых роз и золотистых тел...», «В холодном блеске простоты...». О Б. А. Садовском см. №№ 19, 28, 36 наст. тома и комментарии к ним. Стр. 71–73. — А. А. Сидоров представлен ст-нием «Рыцарь с лебедем», являющимся рифмованным пересказом сюжета оперы «Лоэнгрин» Р. Вагнера. О специфике иллюстраций в журнале «Нива» рассказывается в воспоминаниях Г. В. Иванова: «Однажды в «Ниве» решились на реформы: расширить и обновить отдел рецензий и уничтожить знаменитые «Объяснения к рисункам»: «Голуби (стр. 127). Кто из нас не любит голубей? Талантливый художник Фукс изобразил этих милых птиц, когда они...». Но реформы публике не понравились. В письмах читателей пошли жалобы и на отсутствие объявлений, и на то, что новые рецензенты (Гумилев, Кузмин, Зноско-Боровский) пишут непонятное и о непонятном. Не помню, были ли восстановлены объявления, но модернистов сократили...» (Иванов III. С. 243). «Непонятная рифма» в строфе:

Белый рыцарь — победитель,

Черный враг в пыли поник.

«Мой единственный спаситель,

Ты мой друг и мой жених!»

Об А. А. Сидорове см. № 23 наст. тома и комментарии к нему. Стр. 74–76. — С. М. Соловьев представлен циклом «Розы Афродиты» («Парис», «Триолет», «Элегия», «Мудрая Муза», «Поцелуй», «Венера и Анхиз», «Купание нимф», «Посещение Диониса», «Вакханка», «Послание», «Померкло театральное крыльцо...», «Я тебя не беспокою?..», «Ты порвала насильственные узы...», «Эпилог»). О С. М. Соловьеве см. №№ 27, 28 наст. тома и комментарии к ним. Стр. 77–79. — Л. Н. Столица представлена ст-ниями «Лада», «К ночи», «К дождю», «К радуге», «К солнцу» (Солнышко, солнышко, дайся мне, дайся / Вниз на девичьи колени склоняйся / Юной главою, / Вкруг увитою / Дремою алой / И вялой. / Желтые кудри твои расчешу