через толпу медленно танцующих в противоположную сторону, пока мы не оказываемся в самой дальней части площадки. Мне казалось, что он вмешался, только чтобы помочь избежать внимания Айзека, но, когда я пытаюсь убрать руку, его пальцы сжимаются вокруг моих, и острый укол электричества доходит до локтя. Прежде чем я успеваю возразить, он обхватывает меня за талию свободной рукой и притягивает к себе.

Его глаза блестят, словно он точно знает, как соприкосновение с ним только что подействовало на меня, и находит это в высшей степени забавным. Закатив глаза, я позволяю ему увлечь меня в медленный раскачивающийся танец.

– Небольшой совет. Никогда не смотри мастеру-мерлину прямо в глаза. Мастеру Айзеку уже много лет, и его гипноз куда мощней моего и действует намного быстрее.

– Я думала, это ты самый могущественный мерлин поколения?

– Я самый могущественный мерлин своего поколения. – Несколько секунд он смотрит на меня, и я пытаюсь не щуриться под его пристальным взглядом. – После того как ты исчезла, я удивлен, что ты пришла сегодня. – Пауза. Хмурый взгляд вниз. – Почти так же, как удивлен тому, что сейчас ты позволяешь мне вести в танце.

Мрачно взглянув на него, я останавливаю взгляд на чем-то у него за спиной.

– Я не собиралась.

– Приходить на бал или позволять мне вести?

– И то, и другое.

Он смеется.

– Что же заставило тебя изменить мнение насчет бала?

– Диснеевские фильмы, – бормочу я.

– Ах да. Неприкрытая пропаганда бальных нарядов и прекрасных принцев. – Нотки презрения в его голосе заставляют меня снова посмотреть ему в глаза. Он проглатывает это, на его лице мелькает едва заметная смиренная улыбка, но он не может скрыть своих эмоций насчет Ника. Никогда не мог. – Когда я увидел, что ты пришла, я решил, что ты пришла попрощаться.

– Так и есть.

– Если ты этого хочешь.

Наклонив голову, я всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять, шутит ли он, но не нахожу никаких признаков юмора.

– Ты должен радоваться. Ты каждую секунду работал над тем, чтобы я ушла.

Какое-то время он выдерживает мой взгляд.

– Не каждую секунду.

Внезапно становится трудно дышать. Я отвожу взгляд.

– У меня есть вопрос.

Сэл без предупреждения опускает меня вниз, так что желудок подкатывает к горлу.

– Я слушаю, – воркует он, а затем с легкостью поднимает меня. Выпрямившись, я бросаю на него сердитый взгляд, но он лишь ухмыляется.

– Ты можешь использовать эфир, чтобы манипулировать существующими предметами?

Его темные брови взлетают к самой линии волос.

– Внезапно заинтересовалась теорией эфира, да?

– Развлеки меня.

– Попроси вежливо.

Я закатываю глаза.

– Пожалуйста.

Он еще раз закручивает меня, прежде чем ответить:

– Теоретически можно прикрепить эфирный конструкт к существующему материальному объекту или покрыть предмет чистым, неоформленным магическим пламенем, словно плащом, но эффект будет только временным. Как и с моими конструктами во время охоты за наградами, магу придется постоянно поддерживать связь, тратя на это свое внимание.

– И как долго маг может удерживать внимание на предмете?

– Даже для мастера пять, может, шесть часов обернутся адской головной болью. Не советую. А что?

Шесть часов – не тот ответ, на который я рассчитывала. До того как мама умерла, у меня не было видения, так что, насколько я понимаю, эфир, связанный с ее браслетом, всегда был при нем, просто скрытый от меня, и только ее смерть дала мне способность его увидеть.

Сэл сжимает мои пальцы, чтобы привлечь внимание.

– К чему ты?

– Что бы ты ответил, если бы я рассказала тебе, что мне досталось кое-что от матери, и с этим предметом был связан эфир, и он был на этом предмете по меньшей мере… несколько месяцев? А может, дольше. Может, годы. И когда я коснулась этого предмета, он разблокировал воспоминание.

Сэл удивленно моргает.

– Я бы сказал, что это невозможно. Что любой мерлин, который в течение такого долгого времени будет поддерживать одно заклинание, умрет, растратив силы. «Запереть» воспоминание, чтобы нужен был эфирный ключ, который его откроет… Это тончайший гипноз, о котором я никогда не слышал. – Теплое покалывание от его взгляда танцует на моих щеках, губах, шее. – Но потом… Я сказал бы, что все в тебе не поддается разуму и логике.

Я с отсутствующим видом киваю. Браслет с подвесками занимает мысли с тех пор, как я его нашла. Манипуляции предметами с помощью эфира кажутся практикой, присущей магии Ордена, и видение действительно казалось своего рода стертым воспоминанием, которое всплыло откуда-то из глубины, изнутри меня. Но браслет активировался прикосновением, что кажется более характерным для искусства корня, и то, как ощущался результат – когда я оказалась в воспоминании одновременно и как я-сейчас и как я-из-прошлого, – больше походило на прогулку по воспоминаниям. Мамин браслет был создан с помощью искусства корня или силы Ордена? И что за женщина там была?

– Я знаю этот взгляд, – вздохнув, произносит Сэл. – Скажи мне, ты всегда останешься таинственной девой?

Я улыбаюсь.

– Вероятно.

– Могу я помочь тебе на этом пути? – Что-то напряженное и резкое в его голосе заставляет меня поднять взгляд. – Или Николас снова останется в стороне?

– Это нечестно.

Он пожимает плечами.

– Предложение ограничено по времени. – Следующие слова он произносит напряженным шепотом: – Возможно, я сам здесь ненадолго.

Я застываю.

– Тебя и правда переводят? Такое по-прежнему возможно?

– И не переставало быть возможным.

– Но ты не… – Я безуспешно пытаюсь подобрать верное слово.

– Безумный одичавший демон? – Он улыбается одними губами. – После всего, что мы узнали о моей матери, было бы глупо не следить за собой.

Я отвожу взгляд, чтобы он не заметил, какую боль причиняют его последние слова. Я уверена, что жалость он не оценит. Мне жаль, что ему приходится носить этот груз – знание о том, что сделала его мать, и тревогу, что он сам способен на подобное. Мне хочется, чтобы ему не пришлось бояться себя или жить со знанием, что другие боятся того, в кого он может превратиться. Я понимаю, что его стремление выследить меня в каком-то смысле было отчаянной потребностью доказать капитулу, что на него можно положиться. Теперь, когда я знаю историю его семьи и понимаю, что это может означать для его способности сохранить рассудок…

Когда я снова поднимаю взгляд на него, наши глаза встречаются. Я вкладываю в этот взгляд всю свою веру, чтобы он смог почувствовать ее, удержать ее, вспомнить ее, когда меня не будет рядом. Я передаю ему это, сжав правой рукой его и прижав ладонь к его плечу. Я тебя не боюсь. Его золотые глаза расширяются, и мне